Аверин сам почти догадался о том, что я знал давно, но не хотел говорить ему. В один прекрасный день он может выйти на остров и никого не увидеть. В этом была и опасность: если звери пойдут на ту, чужую сторону, к тому же ночью, они могут наткнуться на наш наряд… И теперь я каждый раз предупреждал старших наряда о том, что, возможно, в сторону границы пойдут лоси. Так оно и получилось, только не ночью, а днем.
Я видел это сам. Если бы я был на берегу залива, можно было бы прогнать лосей обратно. Но я был за протоками, в полутораста метрах от чужого берега.
Впереди шла лосиха, за нею Кузя и последним — двухлеток. Лосиха вошла в камыши, и над ними была видна только ее морда. Кузя скрылся совсем. Потом лосиха вышла на воду и шла вброд, все время оборачиваясь, пока Кузя не поравнялся с ней. Она толкнула его мордой, и Кузя выскочил вперед: теперь мать должна была видеть его.
Лоси уходили на ту сторону, и я ничего не мог поделать. Они уходили туда, откуда пришли зимой, и уводили детеныша. Я в последний раз видел эту милую мордочку с толстой губой, похожей на хоботок. Прощай, Кузя!..
Они уже почти добрались до того берега, когда гулко хлопнул выстрел, и лосиха сразу повалилась в воду. Она упала на бок, сбитая ударом пули, высоко задрав морду, словно пытаясь в последний раз глотнуть воздух. Молодой лось, поднимая брызги, рванулся в сторону, выскочил на берег и тут же исчез в березовой роще. А Кузя, наш Кузя крутился на месте, будто недоумевая, что случилось и почему его мать лежит в воде, по которой расплывается бурое пятно…
У меня замерло сердце. Грохнул еще один выстрел, и Кузя отбежал, потом снова вернулся к тому месту, где лежала мать. Я увидел, как по тому берегу бежит человек в высоких сапогах и кожаной куртке, на ходу перезаряжая двустволку.
В это время совсем рядом со мной раздался крик:
— Кузя! Кузя-а-а!.. Сюда, Кузя!
Лосенок словно бы очнулся. Он обернулся на наш берег, потом поглядел на бегущего человека с двустволкой и бросился обратно, к нам. Еще раз дважды ударили выстрелы, но лосенок плыл, доплыл до камышей, и те сомкнулись за ним, словно оберегая от чужих глаз.
Я побежал к тому месту, где лосенок должен был выйти на сушу, но меня опередили. Я увидел, как Аверин бежит следом за лосенком и, хлопая в ладоши, гонит его прочь от границы. Потом он заметил меня и испуганно вытянулся.
— Ничего, — кивнул я, переводя дыхание. — Гоните его до самого залива. А там пусть перебирается в наши леса.
…Аверин зашел в мой кабинет вечером. Стоя у порога, поднес руку к фуражке и доложил: