Ему, как лошади, подняли одну ногу, другую, застегнули крепления.
Старшина тронулся в обратный путь, думая только об одном: как бы не упасть. За спиной он услышал голос Хлопотова:
— Товарищ старшина, еще шире ноги расставьте.
И как только старшина это сделал, между его лыжами появились лыжи Хлопотова. Дыша в затылок старшине, он сказал:
— А ну, по одному справа и слева беритесь!
Подталкиваемый в спину и плечи тремя товарищами, старшина пошел быстрее. А Хлопотов опять крикнул:
— Снимай ремни, бери на буксир!
Хлопали по льду лыжи, пронзительно визжали палки, тяжело дышали и кряхтели люди. Покачиваясь из стороны в сторону, катился на лыжах старшина, держа ношу обеими руками. Потом он приказал:
— Кто порезвей — на берег за врачом!
От группы отделились две тени и, отчаянно работая палками, понеслись к берегу.
— Эх, коньки бы! — дохнул в ухо старшины Хлопотов.
Старшина что-то неопределенно промычал.
На берегу сверкнули фары автомобиля и замерли неподвижно, освещая заиндевелые верхушки кустов. Потом они начали мигать, словно сигналили морзянкой. Их заслоняли бегущие с берега люди. Донесся прерывистый женский крик:
— Жив ли, скажите… жив ли?!
У берега старшина отдал мальчишку людям в белых халатах, сказал: «Ну вот…», застегнул воротник рубахи на все пуговицы.
Когда лед стал еще толще, на него вышли люди постарше мальчишек, и, как заметил лейтенант Закруткин, начались «челночные пиратские операции». То с одного, то с другого мыса с пулеметным треском летел по льду ярко-красный мотоцикл «Ява». Спустя некоторое время он возвращался обратно с добычей. «Добыча» обычно сидела за водителем, обхватив его руками и пряча за его спиной красное от ветра лицо с горящими глазами.
Выпадал снег, но мороз не ослабевал, а ветру ничего не стоило подмести лед, как паркет.
Однажды, урча и взвизгивая тормозами, сполз с берега на лед желтый, как вылупившийся цыпленок, «Москвич» бригадира животноводов Натальи Ивановны. Он протянул на льду от мыса до мыса следы своих шин — прямые, словно по линейке.
Вскоре за «Москвичом» рискнула выйти на лед полуторка, затем трехтонка. Начальник заставы приказал вынести контрольные лыжни на несколько километров в море. Служебные тропы пограничников от этого увеличились вдвое, а личного состава на заставе не прибавилось. Солдаты ворчали, старшина хмуро объяснял:
— Дорога по берегу — ухаб на ухабе. Ее часто заносит. Да и крюк порядочный. А тут, напрямик, чуть ли не вдвое короче, а по времени — в четыре раза.
В марте на лед вышли рыболовецкие бригады. Скользя подковами по льду, лошади тащили сани с сетями. Вонзались в лед пешни, голубоватые сверкающие куски со звоном катились в стороны. По льду протянулись линией большие квадратные проруби. Самый сильный и опытный рыбак брал в руки длинный, связанный из двух жердин шест с прикрепленной к одному концу крепкой бечевой. Другой рыбак становился у соседней проруби с деревянной рогатиной наготове.