— Для меня, вероятно, около миллиона, — ответил он.
— Но для постороннего оно вообще не представляет никакой ценности.
— Вы хотите сказать, что будете бойкотировать «Кол до Варда» и деньги Вальдини пропадут?
— Вальдини? — невесело засмеялся Манчини. — Вальдини мелкий бандит из Сицилии и терять ему нечего: деньги не его.
— Значит, он выступает по чьему-то поручению?
— По-моему, госпожи Форелли Я послал навести справки.
Аукционисту надоело ждать. Он поднял молоток, и Манчини прибавил еще десять тысяч.
— Пятьдесят сверх, — монотонно отозвался Вальдини.
— Еще шестьдесят.
— Сто сверх.
— Ничего не понимаю, — сердито сказал Манчини. — Они заплатят бешеные деньги и потеряют их. Нет, тут есть какие-то скрытые причины: Форелли что-то затеяла… Она — ловкая особа.
Возвратился приятель Манчини и что-то прошептал ему на ухо, после чего Манчини повернулся к аукционисту и снова повысил цену.
— Да, действительно, тут действует Форелли, — сообщил он мне, — только я не знаю причины, а она, конечно, есть. Ни за что не уступил бы ей, если бы знал, в чем дело. — Он уже приблизился к пределу того, что мог заплатить, и мне стало жаль его. Ему не хотелось потерпеть поражение в присутствии гостя-англичанина.
Цена поднялась до полутора миллионов, и Вальдини изменил тактику, чем удивил всех собравшихся, — с победными нотками в голосе он сразу назвал два миллиона, не сомневаясь, что Манчини прекратит спор.
Его расчет оказался правильным. В ответ на вопросительный взгляд аукциониста Манчини пожал плечами и встал — торговаться он не желал и всем своим видом показывал, что не станет больше участвовать в этом нелепом балагане. Аукционист поднял было молоточек, но его остановил чей-то резкий и решительный голос:
— Два с половиной миллиона.
Все собравшиеся ахнули от удивления. Два с половиной миллиона лир!
Манчини снова сел и обвел взглядом притихший зал. Я посмотрел на Вальдини. Появление нового покупателя так подействовало на него, что вся его важность исчезла, и на лице появилось растерянное, жалкое выражение. Аукционист нашел взглядом нового покупателя — невысокого бледного человека в темно-сером костюме, похожего на владельца похоронного бюро. По его костюму нельзя было сказать, что он был богатый человек, однако на предложение аукциониста повторить названную им цену последовал тот же твердый ответ.
Аукционист взглянул на Вальдини, который озабоченно кивнул, однако повысил цену еще на сто тысяч.
— Три миллиона, — снова послышался тот же сухой и решительный голос, и все собравшиеся снова замерли от удивления.