Дабы не терять время, а тем более не выглядеть глупо, поспешил на свое рабочее место. Через двадцать секунд, все быстрей набирая ускорение, мы уже летели вдоль разлома, на высоте каких-то десяти метров. Судя по маршруту, нам нужно было преодолеть более четырехсот километров. При этом, по совету мзины я отключил всю связь и прочие локационные модули, оставив только самый минимум навигационных. Последнее, что показала отключаемая телеметрия — взрыв «Барога», который превратился в маленькую светящуюся звездочку…
Вот так. Только что погибли пятнадцать прекрасных парней, которые хотели начать мирную жизнь, обзавестись семьями, растить детей, приезжать друг к другу в гости. Меня буквально ударило СТРАХОМ СМЕРТИ! Но он не сковал! Наоборот, он подстегнул восприятие, заставил работать более расчётливо и аккуратно. Сам того не замечая я провалился в «слияние», при этом было еще что-то, похожее на интуицию и предвиденье…
Уже позже, в схроне, лежа на койке в своей каюте, в полностью обесточенном эсминце, я анализировал свое состояние, а перед глазами стоял отрывок из книги, прочитанной в детстве. Спасибо Зайре, что сохранила мне эти воспоминания на нейросеть… Когда мне было пятнадцать лет, то дед Костя дал почитать произведение одного английского писателя Алистера Маклина — «Пушки Острова Наварон». Так вот, просмотрев по диагонали «геройскую операцию» так называемых «союзников», я тогда зацепился взглядом только за небольшой кусочек произведения, который сейчас перечитывал раз за разом, осознавая и переосознавая его вновь и вновь:
— Страх — это не то слово. Я цепенел от ужаса. Да и Андреа тоже. Мы повидали всякого, поэтому не могли не бояться.
— Андреа? — засмеялся Стивенс, ко тут же вскрикнул от боли в ноге. Мэллори решил было, что тот потерял сознание, но юноша продолжал хриплым голосом.
— Андреа! — прошептал он. — Не может быть.
— Андреа действительно испытывал страх, — ласково проговорил рослый грек. — Андреа и сейчас испытывает страх. Андреа всегда испытывает чувство страха. Потому-то я и цел. Он посмотрел на свои большие руки.
— Потому-то столько людей погибло. Они не испытывали чувства страха. Не боялись того, чего следует постоянно бояться, забывали, что следует остерегаться, быть начеку. Андреа же боялся всего и ничего не упускал из виду. Вот и вся разгадка.
Посмотрев на юношу, грек улыбнулся.
— На свете не бывает ни храбрецов, ни трусов, сынок.
Храбрецы все. Для того чтобы родиться, прожить жизнь и умереть, нужно быть храбрецом. Мы все храбрецы, и все мы боимся.
Человек, который слывет смельчаком, тоже храбр и испытывает страх, как и любой из нас. Только он храбр на пять минут больше. Иногда на десять или двадцать, или столько, сколько требуется больному, истекающему кровью, испуганному мальчишке, чтобы совершить восхождение на скалу.»