Выйдешь во двор, а там играют в «гигантские шаги». И надо учиться стоять и ждать задания, а потом делать что сказано, такие правила, если их не выполнять, то никакой игры не получится. И еще надо учиться понимать, что, если ты нравишься водящему, будешь прыгать так далеко, как сумеешь, и ходить «гигантскими шагами», и еще много всякого, а если нет – одна «курочка», два «цыпленка», и привет, плетись у всех в хвосте, как дурак. А когда придет твоя очередь водить, надо учиться давать задания так, чтобы лучший друг Димка не обиделся на всю жизнь до воскресенья, и наоборот, противной Маринке, которая никогда не делится леденцами, чтобы стало ужасно обидно, и чтобы она все поняла, вот так-то.
Или выйдешь во двор, а там играют, скажем, в «салочки», и если ты водишь, надо учиться не гоняться за самым быстрым, даже если очень хочется, потому что не догонишь, и будешь вечным «салой», позорище. Нужно учиться выбирать самого слабого, самого медлительного и неповоротливого, я имею в виду, и гнаться за ним, чтобы поймать наверняка, чтобы выиграть поскорее. Или даже не самого слабого, не вот этого толстого очкарика из пятого подъезда, которого вообще неизвестно почему в игру приняли, а, скажем, второго с конца или даже третьего, чтобы победа выглядела совсем уж красиво, не придерешься.
Впрочем, некоторым при таком раскладе вообще приходится учиться быть толстыми очкариками из пятого подъезда, и эта невеселая наука – почти наука умирать.
И с другими играми та же фигня, честно говоря. И не только с играми.
К счастью, тексты из цикла «Подвижные игры на свежем воздухе» получились совсем не об этом.
Как и в случае с «Проспектом Андерсена, 8», тут первоначально был задуман большой цикл рассказов, связанных одной идеей: в основе каждого сюжета лежит одна из множества игр, в которые все мы играли в детстве, ради которых спешили поскорее выйти во двор и безбожно опаздывали к обеду, как бы ни надрывались у распахнутых окон мамы и бабушки, призывая нас к столу.
Согласно замыслу, в эти игры должны были поочередно играть дети и разные мифические существа, причем в процессе детям предстояло вплотную соприкоснуться с потаенной изнанкой реальности, которую принято называть словом «чудесное», а мифическим существам, напротив, вконец очеловечиться, стать обидчивыми, капризными, своенравными, узнать, что такое страх, ощутить в равной степени горький вкус побед и поражений.
Однако в итоге мне удалось написать только три (настолько удачных, что я до сих пор удивляюсь, как они могли появиться еще в 2003–2004 годах) рассказа про детей и два (более чем посредственных) про Вия и бушменского бога-богомола Цагна. После долгих колебаний публикую здесь не только рассказы о детях, а все написанное, чтобы читатель мог получить хотя бы приблизительное представление о замысле, который я все еще (почти втайне от себя) надеюсь когда-нибудь реализовать.