Мы всей гурьбой подходим к нему, Даня вежливо предлагает: «Давайте я вам помогу!» – и тянется к тележке.
– Не надо, – пугается дедушка. – Она тяжелая! Я риса да круп по акции накупил, пожадничал. Еле волоку.
– Я вообще-то мужчина! – слегка обиделся сын и упрямо поволок тележку.
Впоследствии выяснится, что она реально тяжелая – я потом тащила ее на третий этаж без лифта и еле донесла, – но это потом, а в тот момент сын не показал вида, и лишь по напряженному его личику было понятно, что он переоценил свои силы.
На колесики тележки налипал мокрый снег, что усложняло дело (я же везла дочку в коляске и тоже буксовала в сугробах).
Дедушка пытался скромно приговаривать «да ну что вы!», но, поскользнувшись, благодарно уцепился за мою руку свободной рукой.
Мы медленно-медленно – пять скользящих шажочков в минуту – пошли к его дому. Впереди Даня с тележкой, сзади мы с дедушкой и коляской.
– Меня Михал Михалыч зовут, – представился дедушка. – А то после такого променада мне, наверное, придется на вас жениться.
– О, нет необходимости, один Михал Михалыч уже сделал это за вас, – поддержала я шутку.
– Да и я женат, так что ни-ни, не скажу жене, что гулял с красоткой по снежной улице, заревнует еще.
– Не забудьте упомянуть, что у красотки было двое детей, незаконченный ремонт, ипотека и кило куриных голеней в сумке, это быстро обнулит ревность и добавит нашей прогулке романтики, – смеюсь я.
Дедушка мне искренне нравится.
– А вот сколько, ты думаешь, мне лет? – кокетливо поправляя шапку, спрашивает Михал Михалыч.
– Нуу, не знаю, шестьдесят? – Я правда не умею определять возраст, хотя, конечно, понимаю, что дедушка старше шестидесяти.
Просто хотела сделать приятное. И сделала. Он залился довольным смехом.
– Скажешь тоже, шестьдесят! У меня сыну шестьдесят! – дедушка смеется так искренне, что моя дочка Катюня, которая сидит в коляске и всегда зеркалит настроение окружающих, тоже смеется.
– Да, а вам тогда сколько? – восклицаю я с неподдельным интересом.
– Может, сто? – совершенно серьезно подсказывает Даня.
Я беру на заметку поговорить с сыном о возрасте и «невоспитанных» вопросах.
– Скажешь тоже, сто! – Дедушка совсем не обиделся и опять хохочет. Катюня немедленно вступает в оркестр своей улыбочкой, от чего дедушка смеется еще заливистей.
Такой он жизнерадостный, несмотря на боль в ногах, из-за которой мы сто метров идем уже десять минут. Несмотря на то, что ему некому помочь купить продукты. Или на то, что рис он вынужден покупать по акции.
– Мне… В этом… году… стукнуло… – Дедушка взял достойную мхатовскую паузу и торжественно объявил: – ДЕ-ВЯ-НОС-ТО!