А Наташа – определенно – виртуоз любви. И в этом ее счастье. Я про сына. И в этом ее горе. Я про Лешу.
К нам подлетает раскрасневшийся Петр с длинной желтой лопатой и в развязанном шарфе.
– Шаф вязался…
– Замерз? – Наташа утепляет сыну горло и ласково трогает нос.
– Мез! – подтверждает сын.
Мы как-то быстро и скомканно прощаемся, Наташа уверенно берет сына за руку и ведет к дому. По пути они шуточно маршируют и до меня доносится их сплетенный в единое смех. Наташа выросла в семье военных, она любит строгость решений и четкость линий судьбы.
Я смотрю, как мой сын качается на качелях, и думаю, что приемная семья – это не своя комната, игрушки и школа, это прежде всего мама. Нет ничего щедрее, нежнее и главнее материнского инстинкта.
Наташа однозначно вырастит Петю счастливым, ее любви хватит, чтобы компенсировать Лешино отсутствие. И себя она, конечно, найдет в счастье материнства.
Но вот только… Сейчас они придут домой, войдут в прихожую, и никто не выйдет их встречать, не возьмет из ее рук сумку, не поцелует в замерзшие ладони, а потом не утащит хохочущего Петьку в комнату, не усадит его смотреть мультики, а сам не вернется и не обнимет жену, не удочерит ее на пять минут в своих объятьях…
Я подхожу к сыну, который только что спрыгнул с раскачивающихся качелей и, поддавшись порыву, страстно обнимаю его.
– Ты че, мам? – спрашивает Даня. Он у меня не фанат телячьих нежностей.
– Ничего, просто люблю тебя, – пожимаю я плечами. – Перчатки надень. Холодно…
Внутри каждого из нас независимо от возраста живет маленький ребенок, отчаянно нуждающийся в защите и любви. И в перчатках, своевременно протянутых кем-то рядом, кому не безразлично, замерзли ли твои руки…
Юля мне нравится. Она выглядит на двадцать с небольшим, хотя по паспорту ей сильно за тридцать. Она полная, но полнота ее не портит. Даже наоборот: делает лицо более добрым и нежным. Хотя глаза выдают в ней такую… волчицу. Ну, или кошку, которая сама по себе. Не знаю, как объяснить. Я, натыкаясь на ее взгляд, отвожу глаза.
Весной я сидела на скамейке на детской площадке и катала по солнышку коляску со спящей дочерью. Юля села рядом и спросила как ни в чем не бывало:
– На маникюр времени нет?
Это вместо «здравствуйте». Чужая тетя. Я опешила. Я хожу в салон, у меня есть свой мастер, просто в тот момент она как раз была в отпуске, и я ходила без маникюра, в чем не видела большой проблемы, поскольку сварить кашу, сгонять в магазин и выгулять коляску с ребенком можно и без красного лака на ногтях. Но в целом это был совсем не характерный для меня момент.