– Болюшка, милый, не спеши так, зайди во двор! – поманила его здоровой рукой Любомира. Вид у нее был как у побитой собаки. Глаза красные, заплаканные.
– Что стряслось с тобой, Любомира? – спросил Болеслав, уже пожалевший, что остановился.
– Да вот, батюшка мой занемог, оступился и упал без чувств, а я не могу одной рукой его дотащить и на тюфяк положить. Помоги мне, прошу тебя.
Болеслав не колеблясь вошел в темноту жилища за Любомирой. Он поморщился от странного затхлого запаха, внутри был полный беспорядок. Везде валялись черепки и кухонная утварь, лежали куриные перья. Посреди хижины, рядом с очагом, на земляном полу лежал кузнец, раскинув руки в стороны. Болеслав подбежал к старику, нагнулся, подхватил под руки и потащил к тюфяку в углу.
– Что с ним случилось? Позвать помощь? – с тревогой спрашивал Болеслав.
– Ох, не знаю, Болюшка, нашла его таким. Еле дышит, хрипит. Тяжелый такой, не смогла его с места сдвинуть. Да ты сам запыхался, на вот, попей квасу!
Любомира схватила со стола глиняную чашку с квасом и протянула ее Болеславу.
Только к последнему глотку почувствовал Болеслав какую-то странную горечь, голова у него закружилась, ноги ослабели. Как подкошенный рухнул юноша на земляной пол. Угасающим зрением увидел он Любомиру, которая хохотала, хлопая себя по коленям обеими руками. Зловещий блеск в ее глазах и этот хохот – это было последнее, что увидел Болеслав. В засыпающем разуме промелькнула мысль о Казимире, но она ускользнула, как падающая звезда на июльском небосклоне.
«Теперь он твой, твой, только твой! Накажи его! Накажи за ту боль, что он причинил тебе!» – торжествующе шипел голос в голове Любомиры. Голос полностью заполнил всё сознание девушки, и она более не имела собственного «я».
«Возьми жертвенный нож, он такой острый, ты ему сейчас отомстишь…»
«Ударь здесь, прямо в сердце, прямо в неверное сердце…»
«Режь смелее…»
«Не бойся крови, он искупает свой грех перед тобой…»
«Вот так…»
Стоя на коленях, вся в крови, с ритуальным ножом в руке, Любомира подняла голову кверху и по-звериному завыла, да так громко и пронзительно, что окрестные собаки подняли лай и не успокаивались долго.
25
В утро княжьей охоты замок Каренц гудел, как растревоженное гнездо диких пчел. Конюшие суетились, отдавая лошадей всадникам, охотничьи собаки оглушительно лаяли, слуги бегали, подавая колчаны стрел лучникам. Группа датских охотников стояла особняком, ожидая своего старшего, Харлунда. Он вышел в коричневом охотничьем костюме с массивным ножом на поясе с одной стороны и начищенным рогом с другой.