— Ты говоришь: странно? — Мария глядела на меня пронзительно. — Странно? Так ведь в ней лежал камень.
— И ты оставила его возле пещерки.
— Ну не в Москву же тащить…
— И стала писать мне письма.
Она вдруг бросилась ко мне на колени, обхватила горячими руками за шею, прижалась что было сил; я сидел как камень.
— Леон, я боюсь!
— Ну, ну…
— Вот уже два года я… мне страшно!
— Ну чего? Чего ты боишься?
— Безумия.
— Деточка, скажи мне все, мы справимся.
— Ты что! И потом, я все сказала.
— А сон? — я заговорил почему-то шепотом: — «По ночной улице идет человек, сильный ветер развевает черные одежды. Под фонарем он оборачивается… Я видела только губы — крупные и красные… Это очень страшный сон… Его одежда в крови».
Мария слушала, не прерывая, я слышал стук сердца — и мой, и ее. Она легко соскользнула с колен, оттолкнув меня, села опять на кушетку. Я едва мог вынести этот золотой сверкающий взор.
— У вас такая память?
— Такая.
Ее порыв — ко мне — уже совсем иссяк; она сидела холодная и отчужденная. Да, оставил славный старичок наследство: раздвоение личности. Было безумно жаль.
— Вот как я представляю, Мария. Коля спустился вниз, долго не приходил. А ты смотрела в оконце на улицу. Кто-то с сумкой прошел под фонарем и оглянулся. И ты его узнала.
— Вам сказать: кто?
И тут, к собственному изумлению, я инстинктивно выпалил:
— Нет!
Она усмехнулась.
— Да я никого не видела. Это ваши фантазии, Леон. Так вы прекращаете следствие?
Я долго смотрел на нее и кивнул. Слишком близко подошел я к разгадке, слишком лично она меня задевала. Но как избавиться от этого всепоглощающего ужаса? Как?
— А вы уедете в Голландию? Немедленно!
— Ну, это же не так просто. И у Коли еще отпуск…
— Так зарегистрируйтесь и поезжайте пока в Крым, например. У Коли есть деньги.
— Вы этого хотите?
— Да.
— Хорошо. Прощайте.
Она ушла. Я продолжал неподвижно сидеть в кабинете, как в каком-то склепе из театра ужасов: задрапированное черной тканью «надгробье», вещи убитой, нож, «Отрок». Это она, конечно, стерла кровь с картины. Погоди! А как попали страницы из тетради к Василию?.. Как, как… К любимому дяде Васе! Проще пареной репы подсунуть.
А вдруг?.. Их сегодняшний разговор с Юрой. «С этой историей надо кончать». — «Но как?» А если она связана всего лишь с ученичком… Господи, да хоть с самим дьяволом, разве я смогу (сам, добровольно!) засунуть ее в психушку!
Марго, я предатель и вычеркиваю себя, последнего, из скорбного списка.
Вещички и камень положить в сумку, а также письмо, сережку, страницы и закопать. Нет!.. я сам почувствовал, что улыбаюсь безумной улыбкой… в американскую мусоросжигалку! Улучу момент, когда Гриши не будет на даче… и Аллы не будет… так ведь она исчезла, умерла! В общем, когда их обоих не будет, я улучу момент… «Огонь сильнее!»