Наконец, я встряхнулся, усилием воли отогнал этот сладкий зеленый морок, сказал: «А знаешь что? Поехали домой», – и это прозвучало так естественно, будто мы действительно были бременскими жителями, случайно заплутавшими в пригороде. Галка меланхолично улыбнулась, с видимым усилием отвернулась от воды, но тут же снова оглянулась и тихонько охнула, прижав ладони к щекам.
– Наши тени там остались.
– Где – «там»?
– В воде, – она почему-то перешла на шепот. – Честное слово. Ты уже отошел, а твоя тень осталась на месте, и она обнимает мою, хочешь, сам посмо… Ой, нет, все! Уже исчезли, опустились на дно. И теперь ты обнимаешь меня где-то там, глубоко-глубоко, под толщей зеленой воды.
Я, помню, сказал, что обниматься лучше над водой, тут же подкрепил слова делом и, наконец, увел ее с моста. А историю про тени, которые остались в воде, запомнил – хоть и банальный сюжет, а можно офигительно сделать – но близко к сердцу принимать не стал. Галка вечно чудит, не выдумывает, а, скажем так, вольно интерпретирует факты. Была бы пастушком из знаменитой притчи, на пустом месте крик поднимать не стала бы, зато, обнаружив на околице настоящего волка, непременно сообщила бы односельчанам, будто хвост его выкован из золота и чугуна, а в пасти полыхает пламя, что, впрочем, не мешает несчастному животному звучно декламировать «Илиаду» на языке оригинала. Еще и не такое могла бы рассказать. И ведь сама себе верит, мне это в ней всегда очень нравилось, но принимать галкин гон всерьез я давно перестал.
А она потом весь день эти чертовы тени вспоминала – дескать, ну как же, мы ушли, а они там остались. Я смеялся и говорил – правильно сделали, лучше в речке Вюмме поселиться навек, чем таскаться за нами по питерским тротуарам, наши тени умнее нас, хорошо, что они теперь устроены, может, обживутся, вызов пришлют, тени – это же, если разобраться, самые ближайшие родственники, ни один бюрократ не посмеет нам отказать.
Но вызов они нам, конечно, не прислали. Гады такие.
А теперь Галка сидит на моей кухне, говорит: «Нарисуй мне мост через Вюмме», и я ощущаю, как холод ползет по позвоночнику, и ледяная рука паники ложится на мой затылок. С чего бы? Радоваться надо, что легко отделался, потому что я вот прямо сейчас нарисую этот чертов мост, благо все они до сих пор стоят у меня перед глазами, как живые – светло-зеленая трава, темно-зеленая вода, серебристо-зеленые ивы, все очень просто. И тогда Галка, если я правильно понял, останется. В смысле, вернется ко мне, похерив гипотетических цихлид, кошек, детей и мужа, которые, надо думать, существуют только в моем воображении, и слава богу.