Потом я не выбираю место, и это довольно сложный процесс. К счастью, я разрешил себе ограничиться путешествиями по Европе, иные континенты мне, прямо скажем, не по карману, а с тех пор как все авиакомпании сдуру запретили курить в самолетах, я окончательно перестал об этом сожалеть. Три-четыре часа без сигареты – пустяки, но больше – это уже серьезное неудобство. Я многое могу вытерпеть, просто не одобряю пытки, особенно платные – даже со скидкой.
В любом случае, Европы мне более чем достаточно, сотни длинных человеческих жизней не хватит, чтобы объездить ее вдоль и поперек. Я купил подробнейший атлас – восемь тысяч двести пятьдесят населенных пунктов, алфавитный указатель которых прилагается в конце и занимает чуть ли не больше страниц, чем карты. Потом тщательно сосчитал и пронумеровал все города в списке. В процессе, конечно, кое-что невольно запомнил, этого не избежать. Например, что первым номером значится датский городок Аабенраа, а тысяча девятьсот шестьдесят девятым, то есть, соответствующим году моего рождения – Эдинбург. Апокалиптическое шестьсот шестьдесят шесть – это у нас маленький Батайск возле Ростова-на-Дону; прославленное Шахразадой тысяча и один – совсем уж крошечный Болбек в Нормандии, а Риге, где я, собственно, купил атлас, назначен номер пять тысяч девятьсот восемьдесят четыре. И так далее.
Поэтому называть число наугад самому было бы нечестно. В таком деле требуется кристалльно чистая игра случая, без малейшего шанса хоть как-то повлиять на результат. Для подобных целей шарманщики заводят попугаев, а у меня есть Эдо. Единственный друг юности, связь с которым я до сих пор не потерял, хотя шансов было немало, телефонных номеров мы оба с тех пор сменили – не сосчитать.
Эдо как раз такой специальный полезный человек, которому можно позвонить в любое время суток, попросить: «Скажи число от одного до восьми тысяч двухсот пятидесяти», – и услышать в ответ: «двадцать семь», или «три тысячи четыреста восемнадцать». И ни расспросов, ни комментариев, ни смешков, ни единого удивленного междометия. В прошлой жизни он наверняка был любимым попугаем нескольких поколений королей шарманщиков, а как иначе объяснить такую безупречность.
Время и место будущего отпуска я определяю в декабре, незадолго до Рождества, чтобы заранее подготовиться к полной остановке колеса, в котором я кручусь весь год, и предупредить о грядущей паузе всех заинтересованных лиц. Прежде я не любил и не умел планировать свою жизнь, а теперь, когда она почти утратила вкус, соль и смысл, гляди-ка, научился, сам не заметил, как это произошло.