Дурной пример заразителен, и я сам не заметил, как сказал вслух: «Ну давай уже, найдись, киска, не сердись на меня, у меня ветчина». И тут же почувствовал, что о мои ноги кто-то усердно трется. Заглянул под стол и обмер: моя черно-белая подружка сидела там, как ни в чем не бывало. Ну и дела.
– Ну и дела, – сказал я вслух. Подхватил кошку, на руки, положил деньги на стол и пулей выскочил на улицу, как будто за мной гналось сто тысяч чертей.
Сам не понимаю, зачем было так спешить. Но кошка, вроде, осталась довольна моим поведением. По крайней мере, мурлыкать не переставала. А я несся вприпрыжку по улицам Сарагосы, таким разноцветным, словно пока я сидел в баре, какой-нибудь пятилетний Бог принял этот город за книжку-раскраску и усердно размалевал все, что мог.
Я остановился, когда увидел знакомую скамейку под деревом. Уселся, достал из кармана сигареты. Кошка высвободилась из моих объятий, поглядела на меня ласково и насмешливо, неторопливо взобралась на роковую ветку и тут же преспокойно спрыгнула вниз, признавшись, таким образом, что знакомство наше с самого начала было подстроено. Я, честно говоря, совершенно не удивился. И не рассердился, когда она, взобравшись ко мне на колени, наосторожно выпустила коготки.
Рассказывают, что в библиотеке университета Сарагосы есть книги, обладающие вздорным нравом. Возьмет бывало такую книгу в руки старательный студент, а ей покажется, что он руки не вымыл, или просто лицо его не понравится, и тогда вместо подлинных записей бедняга прочитает там бессмысленную ерунду, а то и вовсе запрещенную ересь, вызубрит наизусть, скажет потом вслух на экзамене, и жизнь его пойдет прахом.
Правда говорят, что некоторые студенты, напротив, нравятся книгам. И тогда они обнаруживают среди страниц учебника тайные знания, сокрытые даже от профессоров. Но и в этом случае жизнь их зачастую идет прахом, ибо многие знания сулят многие беды, и нельзя человеческому уму подолгу раздумывать о непостижимом.
– Вот! – Заорал я, очнувшись. – Точно! Святые слова! Нельзя!
– Мяу, – снисходительно ответила кошка. Дескать, подолгу может и нельзя, а несколько минут в день – почему бы и нет.
И снова принялась тереться и тарахтеть, да так, что я капитулировал. Рано или поздно это должно было случиться.
– Ладно уж. Ты победила. Заберу тебя с собой. Буду покупать тебе ветчину и записывать твои истории на досуге. Но больше, учти, ничего не обещаю. Потому что я не писатель. Мне сумки шить надо. Чтобы у тебя всегда была ветчина – в частности.
Моя роковая страсть только отмахнулась пренебрежительно. Белой лапкой в черном носке.