– Пожалуйста, – протянул я ему временное удостоверение.
Капитан покрутил прямоугольный кусочек плотной бумаги в руках.
– Гражданин Кузнецов, вам придётся проехать с нами.
– У меня же билет до Москвы…
– Гриценко, – кивнул капитан одному из подручных.
Тот достал наручники, и мне не оставалось ничего другого, как дать себя «окольцевать» на глазах у разом отпрянувших в сторону зевак.
– Мухин, возьмёшь его чемодан. Вперёд.
Лёгкий толчок в спину придал мне некоторое ускорение. Через минуту меня уже усаживали на заднее сиденье ГАЗ-MI, того самого пресловутого воронка. По бокам уселись двое, капитан впереди, четвёртый оказался водителем. Как же мне всё это до боли напомнило события трёхмесячной давности!
Всё время, пока ехали, я мучился от состояния неопределённости. Понятно, на чём-то я прокололся, просто так в «мусарню» не заметут, но всё же скорее как Клим Кузнецов, а не Ефим Сорокин. Тогда, выходит, наследил на Базарной улице? Бабка оказалась не такой уж и подслеповатой, запомнила мои приметы? Или тот раненый пришёл в себя и сумел дать показания? Интересно, сколько здесь дают за массовое убийство? Сразу к стенке или всё же можно отделаться пусть крупным, но таки сроком? Да что толку гадать, надеюсь, скоро всё выяснится.
Наше короткое путешествие закончилось в городском отделе НКВД. Меня провели в кабинет к сотруднику, представившемуся майором Лыковым. Выглядел он уставшим, будто пару дней не вставал из-за стола или, напротив, всю предыдущую ночь ловил бандитов.
– Присаживайтесь, гражданин Кузнецов, – кивнул на стул майор, сняв очки и потирая переносицу. – Капитан, можете пока быть свободны.
Наручники с меня снимать не стали, видно, опасались, либо просто тут такие порядки. Я молчал, ожидая, что скажет майор. А тот не торопился, молча закурил папиросу с синим обшлагом, вытряхнув её из жёлтой пачки с надписью «Папиросные гильзы „Сальве"», после чего принялся листать лежавшие перед собой бумаги. Причём делал это так грамотно, прикрывая документы рукой, что, как я ни изворачивался, заглянуть в содержимое их не представлялось возможным. Тянет резину, зараза, определённо пытается меня вывести из себя. Не на того напал: человеку, имевшему дело с выкормышами Ежова, одесский следак не так страшен. И всё равно вопрос глянувшего на меня исподлобья майора прозвучал неожиданно.
– Гражданин Кузнецов, на вас поступило заявление о нанесении тяжкого вреда здоровью.
Опа, уже интереснее! Тяжкий вред – это не убийство, насколько я понимаю, и тем более они не подозревают, что я – Ефим Сорокин, положивший одного следователя и крупного чина из Комиссариата внутренних дел. Как-то сразу отлегло от сердца. Но посмотрим, что будет дальше.