– Вы, гражданин Ещенко, пока помолчите. А вы, гражданин Гольштейн, как лицо незаинтересованное, расскажите, как всё обстояло.
– Я?
– Вы, вы, или снова язык отнялся?
– А я не видел ничего, – прижимая к груди шляпу, испуганно проблеял официант. – Я вообще на кухне был, когда это началось.
– Понятно… – с плохо скрываемым недоверием протянул следователь, забычил папиросу и взял одну из лежавших на столе бумаг. – Ну, тут у меня имеются показания ещё двух свидетелей, находившихся на тот момент в кафе, они в общем-то подтверждают, что именно вы, гражданин Кузнецов, первым применили физическое воздействие. Или снова станете отрицать?
Бляха-муха, что-то я уже устал от всего этого. Сознаться, что ли… А то ведь начнут мурыжить, последнее здоровье на допросах оставишь. Думаю, за мордобой много не дадут, всё же не политическая статья, не троцкизм со шпионажем, как мне пытался приписать Шляхман.
– Ладно, пострадавшие и свидетель свободны, – дал команду Лыков и добавил им вслед: – Город не покидать, можете понадобиться в любой момент. Шигин, сними с подозреваемого наручники. Пишите, как всё было. И не забудьте указать фамилию вашей приятельницы.
– Она здесь вообще ни при чём…
– Разберёмся.
В течение следующих пятнадцати минут я подробно описывал происходившие в кафе «Гиацинт» события, отобразил, как всё случилось на самом деле, затем рассказал вкратце свою выдуманную биографию, упомянув об украденных документах, неразборчиво подписал, не забыв поставить дату, и протянул лист майору. Тот внимательно прочитал, кивнул каким-то своим мыслям и спрятал документ в папку.
– Ну что ж, пока вам, гражданин Кузнецов, придётся побыть в камере предварительного заключения. Шигин, оформляй.
В КПЗ помимо меня куковал какой-то забулдыга, видно вчера ещё пребывавший в невменяемом состоянии. Чувствовал он себя неважно, его страдания были заметны невооружённым глазом, мужика изрядно колотило, и он тихо постанывал, свернувшись в уголке калачиком. Я пристроился в другом углу и, стараясь не обращать внимания на источаемые соседом ароматы, задумался о своих перспективах. Они вырисовывались не самые радужные, но в то же время и не самые печальные. Внутреннее чутьё мне подсказывало, что расстрел за такого рода бытовуху не дают. Пусть даже я набил морду сынку какого-то там партийного босса. Срок – вполне может быть, хотя и тут ещё не факт…
А что они могут на меня раскопать? Пусть ищут следы некоего Клима Кузнецова. Глядишь, и до Ярцево дозвонятся, а там о таком и слыхом не слыхивали. Тут, правда, следаку в голову может взбрести идея, что я, опять же, какой-нибудь шпион с выдуманной биографией, но хотелось верить, что до этого всё же не дойдёт. Сейчас у них такая запарка, врагов народа вяжут каждый день пачками, что не до какого-то там ресторанного – вернее, кафешного – бузотёра.