– Понял, товарищ Сталин. Разрешите идти?
– Ступай. И кстати… Вызывай из Грузии Берию, думаю, Лаврентий уже созрел для того, чтобы возглавить Народный комиссариат внутренних дел. Пусть не торопится, сдаст нормально дела Чарквиани, без спешки. Это Лаврентию от меня и от всего советского народа будет запоздалый новогодний подарок.
– Есть, товарищ Сталин! – после секундной заминки отрапортовал Власик.
Выходя из кабинета, главный телохранитель вождя про себя чертыхнулся. В глубине души он лелеял мысль, что на место попавшего в опалу Ежова Сталин назначит именно его, Власика. Однако тот, похоже, сделал ставку на земляка. Чёрт, впору пожалеть, что не грузином родился. С другой стороны, сначала Ягода, теперь Ежов… Кто знает, сколько продержался бы он, Власик, в кресле народного комиссара. Год, два, а потом к стенке? Вроде при Сталине спокойнее. Так что нечего лишний раз голову забивать мыслями, которым не суждено осуществиться. По крайней мере, в ближайшем будущем.
А в этот же предновогодний день всё ещё пребывавший в звании наркома Николай Иванович Ежов находился в тысяче с лишним километров к юго-западу от столицы, в кабинете одесского следователя Лыкова, по-хозяйски расположившись за его столом. Сам хозяин кабинета, потеющий от волнения, скромно примостился с другой стороны.
– А вы, товарищ Лыков, что же чай не пьёте? Он у вас вполне сносный.
Ежов отхлебнул из стакана, следом то же самое автоматически проделал и следователь, совсем не чувствуя вкуса крепко заваренного чая с лимоном. Его обонятельные и осязательные рецепторы мгновенно отнялись в тот самый момент, когда порог кабинета переступил народный комиссар внутренних дел СССР.
Ежов отложил в сторону письменные показания Кузнецова и лиц, причастных к конфликту в кафе «Гиацинт», и задумчиво побарабанил пальцами по поверхности стола, которая ввиду небольшого роста гостя приходилась ему по грудь.
– Кузнецов, значит… Хм, решил фамилию поменять. Думал, не найдём. – Снова барабанная дробь, которую побледневший от собственной смелости следователь отважился прервать негромким покашливанием.
– Что? – вышел из задумчивости Ежов.
– Виноват, товарищ народный комиссар, могу я узнать, чем вас так заинтересовала персона этого Кузнецова?
– Много будете знать, товарищ Лыков, скоро состаритесь. Вы его по уголовке вели, а тут дело о государственной измене. И не Кузнецов он никакой, Сорокин его настоящая фамилия. Да и подготовка у него – будь здоров! Как это он вам дался, а? Неужто даже не предпринял попытки к бегству?
– Так ведь под стволами его брали, несколько человек, тут особо не развернёшься хоть с какой подготовкой.