Но вдруг свет камня стал ярче, налился странной силой. И казалось тонкие тени, что до этого тихо жались по темным щелям, с писком и шелестом зашевелились, с ехидством и предвкушением наблюдая за происходящим. Острая боль огненной волной окатила все тело неосторожного искателя сокровищ, скрутив его мышцы в страшной агонии. Он закричал, пронзительно и громко, так, как наверное кричат лишь падшие души, терзаемые в самых глубоких безднах ада. Боль тонкой раскаленной иглой вонзилась в мозг, наполнив его багровыми вспышками, из носа хлынули ручейки крови. Колющая резь в глазах сменилась жаром огня, выжигающим глазницы до кости, глазные яблоки вспучились и с противным шипением лопнули, погрузив сознание человека во тьму. Блеклые струйки сочились из развороченных орбит, стекая на грязную рубаху.
Но это был еще не конец. Боль не отступала, а сфера словно прилипла к ладоням и не отставала от них, проводя в тело человека все новые вспышки жара. Мужчина не устоял и, громко стеная, рухнул на пол, приземлившись прямо на чьи-то останки, которые не заметил сразу, когда вошел в зал, поглощенный невиданным зрелищем.
Осколки тонких ребер впились ему в бок, пронзая одежду и добираясь острыми краями до кожи. Кровь оросила каменные плиты пола, с жадностью впитываясь в сухую пыль. И тут же зашевелились кровожадные тени по углам и ринулись с воем всем скопом к ослепленному, умирающему человеку, наслаждаясь его мучениями, и в неудержимом безумии припали к сочащимся ранам, лакая теплую кровь. Они, будто сгустки вековой тьмы, туманным облаком облепили человека, стараясь не потерять ни единой капли драгоценной влаги. Их тела налились цветом, приобрели объем — впервые за много десятилетий они утоляли свою нестерпимую жажду. Со всех сторон лишь слышалось скрипучее чавканье, крики человека стихли.
Он уже не двигался, жизнь все быстрее покидала его обессиленное тело. Пальцы высохли, истончились и с треском осыпались в пыль, руки и ноги онемели и застыли. Живое тело, некогда наполненное жизнью и теплом, умирало, превращаясь в прах. Его последний хрип вырвался из высохшего горла и маленькой испуганной птичкой заметался под мрачными сводами, ища любой выход наружу, стремясь скорее покинуть это проклятое место, улететь, убежать, уползти, лишь бы подальше отсюда, чтобы не видеть печальную картину происходящего…
Последней мыслью, мелькнувшей в угасающем сознании искателя сокровищ, было: «Старина Хаор был прав, что отговаривал меня спускаться сюда, но ничего не изменить…» А когда адская боль достигла своего апогея, тело — то, что от него осталось — дернулось и рассыпалось черным пеплом, выпустив наконец проклятый камень.