– Именно в этом его сила, Рупп: рабочий и руководитель.
– Руководитель… большое слово!
– Отличное слово, мальчик. Сила этого слова в том, кто дарует человеку это высокое звание. Сила этого слова в народе. Если оно не получено от народа, за него нельзя дать и пфеннига. Разве мало было и сидевших на настоящих тронах и воображавших себя королями в сумасшедших домах, которые одинаково безуспешно именовали себя вождями своих народов? Одни из них кончали смирительной рубахой, другие – эшафотом. Народ не хочет иметь дела ни с королями, ни с безумцами. Он хочет иметь своих руководителей. Только их он признает, их слушает, им верит.
– Я думаю, Франц, что и на таких подлых безумцев, как Гитлер и Муссолини, народ наденет когда-нибудь смирительную рубашку.
– На них и на всех им подобных, нынешних и будущих. И не рубашку, дружище, а петлю!
– Только бы эти негодяи не успели истребить всех борцов за свободу.
Франц рассмеялся:
– Можешь не бояться. При всем кажущемся могуществе этих правителей они только жалкие злобствующие пигмеи. Они больше всего на свете боятся народа и его учителей.
– Слишком дорого эти пигмеи обходятся народам.
– В Германии есть такие люди, как Тельман. Есть и будут, пока жив наш немецкий народ. А он не умрет. Перед ним широкая дорога вперед, в будущее, по следам русских. Наш народ переживет гитлеров. Переживет! Этому учит нас партия.
Они помолчали. Рупп мечтательно проговорил:
– Поскорей бы мне подрасти! Так хочется быть настоящим членом партии!
Это прозвучало совсем по-мальчишески.
– Комсомольцы – наши младшие братья, – утешил Лемке. – Можешь гордиться этим званием!
– Хотелось бы стать партийным функционером.
– Это не дается как почетный титул.
– Я заслужу!
– Его зарабатывают не речами, а у станка, среди таких же рабочих, как мы с тобой.
– А ты долго был простым рабочим, Франц?
– Был и остался, сынок.
– Я хотел сказать: ты долго пробыл у станка, еще не зная, что будешь функционером?
– Да… постоял!
– Счастливец! – со вздохом сказал Рупп. – Не каждый начинает свой путь рядом с такими, как Тэдди. Тебе чертовски повезло.
– Ты прав, мальчик… – Франц запнулся, словно какой-то клубок в горле помешал ему говорить, – но только впоследствии начинаешь понимать, какое значение в твоей жизни имело то, что такой человек, как Тельман, поставил тебя на рельсы… Бывало, он забегал к нам в мастерские гамбургского порта и давал задание с таким видом, будто рассказывал забавную историю. У нас не было тогда даже конспиративной квартиры, а в каждой пивной сидело по шпику… И вот, бывало, слушаешь Тельмана, а с фрезы нельзя глаз спустить… Он сам всегда говорил нам: никаких промахов в работе, чтобы комар носу не подточил; чем чище твоя рабочая книжка, тем лучше ты законспирирован!