Димитров взял карандаш, потянулся к блокноту. Силясь как можно точнее вспомнить слова, медленно записал: «Товарищам надо было отказаться от показаний по вопросу о нелегальной организации и, поняв всемирно-исторический момент, воспользоваться трибуной суда для прямого изложения…»
Димитров морщил лоб: «…для изложения… для изложения…» Нет, ленинская формулировка выпала из памяти. Он записал, как помнил: «…для изложения взглядов, враждебных не только царизму вообще, но и социал-шовинизму всех и всяческих оттенков…»
Именно так он и должен был действовать теперь: используя то обстоятельство, что внимание всего мира приковано к процессу, превратить скамью подсудимых в трибуну – для открытого нанесения удара фашизму и всем его прихвостням. Через головы судей послать призыв к мировому единению всех антифашистских сил.
Шум распахнувшейся двери прервал мысли Димитрова.
Придерживая развевающиеся полы адвокатской мантии, в комнату торопливо вошел в сопровождении полицейского чиновника официальный защитник, адвокат Тейхерт. Профессионально привычным движением адвокат протянул открытый портсигар Димитрову. Тот отрицательно мотнул головой.
Закурив сам, Тейхерт сердито сказал:
– Если вы будете продолжать держаться столь же вызывающе, то окончательно восстановите против себя суд.
– Вы полагаете, что он и без того не восстановлен против меня? – насмешливо спросил Димитров.
– Посмотрите на ваших товарищей…
– У меня тут нет товарищей, – перебил адвоката Димитров.
– Я говорю об остальных подсудимых.
– Я тоже.
– Я имел в виду Торглера, такого же коммуниста, как вы! – сердито сказал Тейхерт.
– Он оказался очень плохим коммунистом. Его исключили из партии.
– Сейчас вы должны думать о том, чтобы сохранить не партийный билет, а голову, господин Димитров!
– Настоящий коммунист не может так ставить вопрос.
– Тем не менее вам нужно выбирать.
Димитров сделал отрицательное движение рукой и поморщился от боли в запястье.
– Я докажу непричастность коммунистической партии к поджогу. Это важнее всего!
– Я в этом совсем не так уж уверен.
– Поэтому я и отказался от вашей защиты.
– Тем не менее суд оставил меня вашим официальным защитником, – повышая голос, проговорил Тейхерт, – и в интересах дела я требую…
– Уже самый тот факт, что вы национал-социалист, исключает для меня возможность доверить вам судьбу такого важного дела, как защита моей партии от клеветы.
– Вы даже здесь не можете отказаться от пропаганды! – Тейхерт смял окурок. – Она приведет вас на эшафот. Посмотрите, как отлично идет защита доктора Зака.
– Она стоит Торглеру чести коммуниста.