— Правильно, падре.
— Ах, и в самом деле. Пусть падре начинает.
— Начнем, дети мои. Осеним себя крестом… (Мы крестимся.) Радостные таинства воплощения сына божия. («Аве Мария» и «Отче наш».)
Все мы молимся с большим усердием.
Корда четки кончаются, он спрашивает, который час, и принимает лекарство.
Затем все начинается снова, так как падре не фанатик и — пес побери — христиане могут, не оскорбляя господа, делать свою жизнь приятной. Не все же в ней слезы и страдания — этого еще не доставало!
— Ты правильно говоришь, Чепита, но не надо все принимать близко к сердцу. Пес его побери! Послушайте-ка вирши одного вашего покорного слуги:
Перезрелая сеньора
Богородицу молила:
— Дай мне, страждущих опора,
С кем бы страсть я утолила.
Чтоб внушить старухе страх,
Богомолке безутешной
Прошептал священник нежно
Голосом Младенца так:
«Не вступай с мужчиной в брак!»
Но святому алтарю
Дама крикнула визгливо:
«Замолчи, балбес сопливый,
Не с тобой я говорю!»
Снова раздалась овация. Некоторые дамы даже пожаловались, что у них разболелся живот. Ай-яй-яй! Ну и забавник! Нет, вы видали что-нибудь подобное? Ах, падре Вальбуэна! Господи, если бы все священники были такие!
Одна старушка, умирая со смеху, повторяла между приступами кашля:
— Пес его побери!
— Хватит, дети мои, будьте благоразумны. Я приму лекарство, а потом мы еще раз помолимся по четкам. Не все же нам смеяться.
Но теперь дамы уже выходят из повиновения.
— Прочтите нам еще стихи.
— Да, да, еще.
— Еще, падре.
— Нет, после молитвы.
* * *
Мы прибываем в порт.
Пароход уже стоит на якоре. Он молодцевато покачивается среди густой синевы моря.
Мы спрашиваем про монахинь, и нам отвечают, что они высадились два часа назад и находятся в гостинице. Отправляемся туда.
Встреча очень сердечная. Дамы из Сонсонате сумели чудесно выполнить свою задачу. Монахини, кажется, очень довольны и растроганы. Любезные объятия дам, чарующие фразы и обстоятельная речь, с блеском произнесенная доном Руперто. Ему долго аплодируют. Падре выражает свой восторг звучным поцелуем и двумя оплеухами, которые он закатывает оратору. Тот в испуге отбивается, уши у него горят от шлепков.
Затем подается легкая закуска, которой дамы потчуют монахинь и ребятишек местной бедноты. В коридорах гостиницы полно народу.
Монахини — их четыре — хоть уже в летах, с виду походят на девочек. На скверном испанском языке они расспрашивают нас обо всем, что видят и слышат.
Падре подходит к ним с несколькими стаканами немецкого пива. Нет, нет, они не пьют. Они знают, что это такое, спасибо. Нет, нет, падре, большое спасибо. Но священник продолжает настаивать и не выдерживающие его назойливого напора монахини просят стакан какого-нибудь другого «шегбета».