— Я буду жаловаться! — кричал пришелец, становясь на колени и сгребая руками детали. — Вы думаете, сепараторы на дороге валяются? Ни одна мастерская в ремонт не примет!
Стендаль вышел из номера. Навстречу ему шла Ксения Удалова и тащила за руку сына Максимку. На щеках у нее были две вертикальные полосы от долгих слез.
— Где он? — крикнула Ксения. — Нету больше мочи ждать. Пустите нас к мужу и отцу!
— Возвращайтесь домой, — сказал Стендаль. — Надеюсь, он вас уже ждет.
Взгляд его упал на часы, висевшие над столом администратора. Маятник их замер в неудобном положении. Стендаль поднес к уху свои часы. Часы молчали.
— Еще бы, — сказал он вслух. — Сколько его там в копилке набралось!
Шурочка послушно ждала его в сквере.
— Я разбил копилку, — доложил Стендаль.
— Я поняла, — сказала Шурочка. — Вон сколько народу на улице. И часы у меня остановились. Это теперь всегда так будет?
— Скоро кончится.
— Многие будут недовольны твоим поступком, Миша, — сказала Шурочка.
— Я знаю, — сказал Стендаль. — Но не раскаиваюсь. Ведь ты меня понимаешь?
— Понимаю, — ответила Шурочка с некоторой грустью. — Но иногда так трудно тебя дождаться.
К ним подошел грустный Серафимов.
— Писатель, — сказал он, — дай рубль до получки.
Кир Булычев
Перпендикулярный мир
За десять минут до старта к народу вышел старик Ложкин.
Он был в длинных черных трусах и выцветшей розовой футболке с надписью «ЦДКА». В раскинутых руках Ложкин держал плакат с маршрутом. Бежать следовало в гору, до парка. Затем по аллее до статуи девушки с веслом, вокруг летней эстрады, к новому цеху пластмассовых игрушек, и через площадь Землепроходцев — к пруду-бассейну за церковью Параскевы Пятницы. Финиш перед городским музеем.
Без пяти восемь грянул духовой оркестр. Он стоял у самой реки, в начищенных трубах отражались зайчики от утренней ряби. С воды поднялись испуганные утки и полетели к дальнему берегу.
Отдаленно пробили куранты на пожарной каланче. Толпа разноцветно и различно одетых бегунов двинулась в гору, к вековым липам городского парка.
Председатель горисполкома Николай Белосельский бежал рядом с Удаловым. Бежал он легко, не скрывая счастливой улыбки. Ежедневные забеги здоровья перед началом трудового дня были его инициативой, и он старался ни одного не пропустить.
Жилистый старик Ложкин не отставал. На бегу он обернулся и крикнул в мегафон:
— Оглянитесь назад! Полюбуйтесь, как мирно несет свои прозрачные, очищенные от промышленных стоков воды наша любимая река Гусь. Даже отсюда видно, как резвятся в ней осетры и лещи!
Удалов послушно оглянулся. Осетров и лещей он не увидел, но подумал, что надо будет в субботу съездить на рыбалку на озеро Копенгаген. Позвать, что ли, Белосельского? Пора ему отдохнуть. Третий год без отпуска.