Я редко проявляю сентиментальность. Было тому причиной великолепие над головой или странное состояние ума – или и то и другое, – но я была потрясена до глубины души. Зрелище завораживало, но вскоре, почувствовав, что это слишком, я заставила себя обратить взгляд к куда более обыденной картине – к виду спящего Друштанева.
Обыденной – за исключением света, блеснувшего в некотором отдалении.
Это была не бриллиантовая точка звезды, а теплое, рассеянное мерцание огня. В одном из домов отворилась дверь, и в проеме показались два силуэта. Один – небольшой, округлый – был силуэтом женщины в шали, наброшенной на плечи. Второй, заметно выше, принадлежал мужчине, одетому в незнакомой мне манере, и в льющемся из дома свете я заметила еще кое-что совершенно неуместное – светлые волосы, совсем не по-выштрански собранные в косу на затылке.
Очарование звездного неба разом исчезло. Я подалась к окну, приглядываясь к парочке на пороге сквозь ночную тьму. Поначалу мне в голову пришла совершенно абсурдная мысль – что мистер Уикер завел любовницу из местных. Эти двое определенно были любовниками, судя по тому, как обнялись в дверях: мужчине явно не хотелось уходить, а женщине – отпускать его. Но волосы мистера Уикера были не настолько светлы и недостаточно длинны, чтоб заплести косу. Этого человека я в деревне прежде не видела, а в Друштаневе было не так много жителей, чтобы я смогла не заметить среди них этого блондина.
Оконная рама больно врезалась в живот. Только тут я осознала, что наполовину высунулась из окна, словно, сократив дистанцию на два фута, сумею разглядеть больше. Мой интерес никак не был связан с похотью; правду сказать, я с нетерпением ждала, когда же они прекратят целоваться, отстранятся друг от друга, и лицо мужчины окажется на виду. Но что мне в его лице? Его черты вовсе не объяснят, кто он такой! Отойдя от окна, я сунула ноги в грязные туфли, оставленные у дверей, и без единого звука выскользнула за порог.
Хотелось бы мне сказать, что причиной этому было подобное сну состояние, порожденное пробуждением среди ночи. Прекрасное оправдание. Возможно, в нем даже есть доля правды, но основную вину, конечно же, следует возлагать на мое нетерпение, распаленное задержкой наших исследований, и на безудержное любопытство, перешедшее в ту ночь все возможные границы.
К тому времени, как я вышла наружу, дверь закрылась. Я замерла, подбирая халат, чтобы он не тащился за мной по полузамерзшей грязи, и вскоре заметила движение: незнакомец шел вверх по склону, прочь из деревни. Определенно не местный. Мое любопытство усилилось. Я устремилась за ним, перебегая от дома к дому и прячась в тени на случай, если ему вздумается оглянуться.