— Ну вот и ступайте с богом, где получше и народ почище, — все так же твердо и холодно сказала мама. — Дунечку, конечно, жалко…
— Дунечку вам жалко! А меня вам не жалко, что я должен пропадать здесь, в ваших лачугах! Дунечка — прачка, и ничего больше! А я не для такой жизни рожден, у меня душа благородная, истерзанная судьбой. Но вам не меня — вам Дунечку жалко! О люди, нищие духом! На-се-ко-мы-е!
Он схватил шляпу и ушел.
Дунечка попросила робко: а может, Дарья Никоновна все-таки оставит их? Ведь их отовсюду прогоняют… Может, она их потерпит как-нибудь?
— Да брось ты это сокровище свое! — вмешалась Анна Ивановна. — Ведь ты с ним света не видишь!
Дунечка молчала пригорюнившись, а отец возразил:
— Эко ты, скорая какая — брось! Да как же она его бросит, если он ей муж? А он паспорта не даст. Куда она пойдет без паспорта?
— А он, конечно, ей паспорта не даст, — согласилась мама. — Он знает, что без Дунечки пропадет. Неделю работает — две гуляет. Уж сколько хозяев сменил, пока у нас жили! Кому нужен такой работник? Только и живет, что разными доносами.
Дунечка вздохнула, оделась и ушла искать квартиру. Дня через два она приехала на извозчике за вещами. Соня плакала, прощаясь с ней. Дунечка тоже плакала. Она обнимала всех и целовала маму.
— Будто от родных ухожу!.. Как мне тяжело, как мне тяжело! — повторяла Дунечка. — И сказать я вам не могу — ах, как мне тяжело!
А когда стала прощаться с Соней, то сказала ей:
— Хотела тебе моих куколок подарить и карету с лошадкой… Да вот как получилось-то нескладно — Сережа их в тот вечер уронил нечаянно, они и разбились. Вот ведь какой неловкий!
Отец помогал ей выносить вещи. Вещей было немного — железная кровать, постель, два стула, лампа, маленький сундучок, который свободно помещался под кроватью… И, когда комната опустела, Дунечка вошла в нее последний раз, оглядела пустые углы синими, полными слез глазами. Потом молча поклонилась всем и ушла. Соня с ревом бросилась за ней, но мама удержала ее:
— Не реви. Видишь, человеку и так трудно, подбородок дрожит. А ты еще ревешь тут!
А Сергей Васильевич так больше и не показался. И в квартире все облегченно вздохнули — наконец-то избавились от его присутствия!