Детство на окраине (Воронкова) - страница 151
Шумя юбкой из жесткого шелка, Евдокия Кузьминишна прошла по комнате и, оглянувшись кругом, присела на сундук.
— Здравствуй, девочка! — сказала она. — Тебя как зовут?
— Соня, — пропадая от смущения, прошептала Соня.
— Ты чья же — хозяйская?
— Да.
— Хорошая девчушка! — Она улыбнулась и, прищурясь, поглядела на Соню.
И тут Соня увидела, что она очень похожа на Кузьмича и что она такая же близорукая, как Кузьмич, и оттого, что была близорукая, Соне показалась еще более красивой.
Соня улыбнулась ей в ответ. Она была счастлива, что Евдокия Кузьминишна ее похвалила.
— Сейчас самовар поставлю, — сказала Анна Ивановна. — Ты ведь не спешишь? Или спешишь?
— Да нет, не спешу, — ответила Евдокия Кузьминишна. — Вроде уж и спешить некуда. Эх, орелики! — усмехнулась она. — Промчали, прокатили, да на повороте вывалили!
— Хм… — Анна Ивановна с тревожным подозрением посмотрела на нее и пошла ставить самовар.
Соня во все глаза смотрела на гостью.
— Уроки делаешь? — Евдокия Кузьминишна словно гладила Соню своими мягкими бархатными глазами.
— Да, — еле прошептала Соня.
Тут ее позвала мама:
— Соня, иди домой. Видишь, гости пришли — значит, надо уйти, а не мешаться тут.
Соня собрала свои тетрадки и ушла. А мама осталась на минутку. И Соне слышно было, как Евдокия Кузьминишна весело и охотно разговаривает с мамой, будто век были знакомы и два века дружили!
Уже смеркалось, а Евдокия Кузьминишна все не уходила. Все время слышался ее голос — она о чем-то рассказывала Анне Ивановне, жаловалась и как будто плакала. Соня успела выбежать во двор, повидаться с Лизкой и Олей.
— Вот пойдет обратно — увидите, какая! — хвасталась Соня. — А колец сколько! И все золотые!
Но Евдокия Кузьминишна все не выходила.
А во дворе уже хозяйничала весна. Снег лежал только на заднем дворе, около сараев. По канавке на улицу бежал грязный ручеек. Деревья стояли черные, мокрые, но вовсе не такие унылые, как осенью. Наоборот, они словно просыпались от зимнего сна. И Соне казалось, что они потому стоят так тихо, так неподвижно, что внутри у них уже идет работа, что они гонят соки к веткам и задумывают развернуть почки…
Светило солнышко, от мокрых заборов поднимался пар. Изо всех сил трещали воробьи. Под окном у Луки Прокофьевича ворковали голуби. Два из них спустились к лужице попить водички, а потом снова взлетели. Шум и легкий свист их крыльев напомнил Соне Евдокию Кузьминишну — точно так шумит с легким свистом ее шелковое платье.
Девочки послонялись по двору. Делать было нечего. Прыгать в классы — грязно. Бегать в салочки — тоже грязно, ноги скользят. Поиграть в камушки — негде, лавочка совсем мокрая…