В квартире было тихо. Сергей Васильевич и Дунечка на работе. Художник ушел куда-то, надвинув шляпу. Отец и мама в коровнике. Лишь одна Анна Ивановна сидела у себя и клеила свои листочки.
Соне попался на глаза кусок синей оберточной бумаги, забытый на столе. Она расправила его, взяла карандаш и принялась рисовать. Нарисовала пролетку с лошадью и в пролетке барыню. Потом опять пролетку, но барыня уже слезла и идет к высоким полукруглым воротам. А дальше эта барыня вошла в комнату. Тут стоял стол, такой же, как у Шуры, и диван с круглыми валиками, как у домовладельцев Прокофьевых…
Хотелось нарисовать очень богатую комнату. Но что же еще бывает в богатых комнатах? Соня подумала и нарисовала граммофон с большой трубой. Граммофон был у Кузьмича, но он весь год стоял где-то в углу, тщательно завернутый в толстую бумагу и в газеты. Так же аккуратно завернутая и перевязанная веревочками, висела на стене красная граммофонная труба. Кузьмич доставал граммофон только в большие праздники, развертывал его, заводил, ставил все пластинки, какие у него были, а потом снова старательно завертывал во множество газет и убирал.
Труба у Сони не получилась, она забыла, как эта труба устроена. С карандашом в руке Соня пошла к Анне Ивановне посмотреть на висящую на стене трубу. Анна Ивановна, не переставая клеить, поглядела на Соню своими небольшими, орехового цвета глазами.
— Что бродишь? — сказала она. — Скучно? Садись, посиди со мной. И мне повеселей.
Соня уселась за стол. На столе лежал легкий ворох глянцевитых бумажных листьев. Тут были длинненькие листочки, и лапчатые, и узорчатые, и круглые. Анна Ивановна привычными движениями набирала в руку пачку одинаковых листьев, брала горстку обернутых в зеленую бумажку проволочных стебельков, обмакивала их в клейстер и один за другим приклеивала стебельки к листьям. Это она делала очень быстро, листья уже со стебельками так и летели на край стола.
Соня разглядывала листья, перебирала их.
— Это от какого дерева, длинненький такой?
— Это — ива.
— А этот?
— Этот дубовый. Видишь, краешки вырезанные?
— А дуб — он какой?
— Дуб — он большой.
— А какой большой? С дом?
— Может, и с дом.
— Анна Ивановна, а вот этот листок — что?
Но Анна Ивановна и сама не знала. Мало ли их, деревьев!
Соня, глядя на Анну Ивановну, тоже принялась подбирать листочек к листочку и класть стопочкой. Но Анна Ивановна так быстро клеила, что Соня никак не успевала приготовить ей запас.
— Что же ты? — сказала Анна Ивановна. — Поспевай!
— А я ведь не умею скоро, — ответила Соня.
— «Не умею»! Я вот тоже такая, как ты, пришла к хозяйке работать. Бывалоча, сидишь, сидишь над этими листочками! Устанешь до страсти, да и задремлешь. Тут хозяйка подойдет — раз по затылку! Вот и проснешься. Хозяйке-то не скажешь «не умею». То подзатыльник, а то и розга — вот и сумеешь!