— А почему же за вас мама не заступалась?
— Мама! А где она у меня, мама-то? Нет ее и не было никогда.
Соня с удивлением подняла на нее глаза:
— Как же не было? Когда-нибудь же была?
— Да вот никогда и не было. Шпитонок я.
— Шпитонок?
— Ну да. В Воспитательном доме росла.
— В каком Воспитательном?
Соня уже совсем забыла про листочки. Она сидела, подпершись обеими руками. А Анна Ивановна рассказывала.
Воспитательный дом — это такой дом, куда брали круглых сирот. Анна Ивановна не знала своих родителей, мать родила ее, принесла ночью к этому дому, да и положила на крыльцо. Утром дворник увидел маленького ребеночка, постучал в двери. Оттуда вышли и взяли его. Там и воспитывали девочку совсем чужие люди.
Как сквозь сон помнит Анна Ивановна голые стены однообразных комнат и длинные мрачные коридоры. Такие длинные, что если уйдешь из комнаты в этот коридор, то и заблудишься, потому что все комнаты и все коридоры одинаковые. По сторонам всё двери, двери, и у потолка всегда сумрак. Свет проникал в такой коридор только из окна, которое светилось где-то далеко-далеко в самом его конце…
Тут рассказ Анны Ивановны оборвался. Пришла мама из коровника. Пришли покупатели за парным молоком. Соня снова взялась подбирать листики по сортам и по размерам.
Мама налила молока покупателям и заглянула в комнату:
— У вас, никак, помощница появилась?
— А как же? — сказала Анна Ивановна. — Пожалуй, придется жалованье платить!
— Мне не надо жалованья, — живо сказала Соня.
Она вспомнила про хозяйские подзатыльники, тихонько сползла со стула и убежала в свою комнату. И не поняла, почему это мама и Анна Ивановна ей вслед засмеялись.
Вечером, когда жильцы улеглись спать и закрыли двери, Соня спросила у мамы:
— А что такое «шпитонок»?
— Ну, это значит воспитанник, — сказала мама, разбирая постель, — который в Воспитательном доме воспитывается.
— А почему Анну Ивановну ее мама бросила?
— Значит, не могла ее вырастить. Наверное, очень бедная была.
— А если бы вы с папой были бедные, вы бы меня тоже бросили?
Соня со страхом ждала ответа. Темные длинные коридоры, в которых как пойдешь, так и заблудишься, стояли у нее перед глазами…
Мама ответила сердито:
— Не выдумывай! Как это так тебя бросили бы? Спи лучше!
— Разве только от бедности детей бросают? — вдруг вступил в разговор отец. — От позора тоже бросают. Люди со свету сживут, запозорят, заплюют глаза матери. Вот она и бросает, чтобы люди не затоптали ее вместе с ребенком.
— Почему заплюют? — Соня приподнялась на подушке.
— Потому что с мужем не повенчалась, а ребенка родила. Вот уж и позор, хоть живая в могилу лезь. Это попы такую моду установили — соблюдай, что велят. Если нынче один не повенчается, завтра другой… А там, глядишь, и на исповедь не будут ходить или праздники соблюдать — доходы-то и пошатнутся. Вот и твердят: закон божий, закон божий! А уж через этот божий закон сколько же, другой раз, людям слез! Моря и реки!