— Нет уж, сам это говори! Я только, что не беременна, скажу.
Проводив друга, Северин пошел в столовую. У накрытого стола с уже остывшим обедом сидела его жена. Было видно, что к еде она не прикоснулась.
— Все плохо? — печально спросила Настя.
— Нормально. Авар не будет распространяться об особенностях наших взаимоотношений.
— Через восемь месяцев так и так все всем понятно станет.
— Ну и пусть! — Северин подошел к стулу жены и опустился перед ней на колени. — Ты останешься со мной через эти восемь месяцев? Не захочешь числиться женой — останешься как подруга. Следующим летом тебе уже будет восемнадцать, ты будешь совершеннолетней, и сможешь жить, где хочешь.
— То-то у вас все восемнадцатилетние девушки по чужим домам живут! Где такое слыхано-то, Северин?
— Ну и пусть! — упрямо ответил Северин. — Ты будешь жить со мной.
Настя лишь вздохнула и головой покачала.
А еще через неделю к ним домой вместе с Северином, после работы, пожаловал Марон Таис.
Решительно настроенная девушка может добиться многого. И многих.
Не испытывая ни малейших угрызений совести, леди Анастасия Николаевна Таис подслушивала под дверями библиотеки.
— Лютен сказал мне, что твоя жена до сих пор не беременна. Сын, мне искренне жаль, что тебе придется пройти через это снова, но через полгода тебе нужно жениться на другой девушке. Бориор уже неделю назад запросил список вариантов, я, вот, принес его тебе.
Настя до крови закусила губу и сползла по стеночке на пол. Конечно, она знала, что так и будет, почему же так больно? Другая девушка не будет предлагать ему экспериментов, она будет честно выполнять свой долг — супружеский долг. От этой мысли накатила тошнота. Перед мысленным взором мелькнула картина того, как ее Северин целует жгучую брюнетку, опрокидывает на подушки и… Анастасия стиснула зубы и отогнала жуткое видение. Но мстительное подсознание быстро начертало другую картинку: та же черноокая прелестница, звеня монисто (Насте, почему-то, все время представлялась танцовщица с ярмарки), медленно и соблазнительно роняет с роскошного тела прозрачные одежки. Девушка сжала кулаки. А что она может? Даже если она сделает невероятную глупость и решится родить ему ребенка — через семьдесят пять лет он женится снова. «Через семьдесят пять лет тебе уже все равно будет, — резонно заметил разум, — ты уже будешь древней сухонькой старушкой, если еще жива будешь, что вряд ли».
«Господи, о чем я думаю?! Мне надо размышлять, как с наименьшими потерями выйти из этого брака, а не мечтать затащить своего мужа в постель, чтоб использовать его там по прямому назначению». Картины такого «использования» промелькнули перед ее мысленным взором, и Настю бросило в жар. «В конце концов, эксперимент надо довести до конца. Я ведь должна, вроде как, послужить „толчком к возрождению мира“. Логично, что сделать это можно, только родив Северину сына и оставшись при этом в уме и твердой памяти. Сидя взаперти в поместье купца-батюшки, мир не возродишь! О, господи, это думаю я сама или мое взбесившееся либидо?» — судорожно размышляла Настя над концептуальными вопросами.