Поведение моих начальников меня удивило. Но поскольку я представлял все-таки не их, а Россию, то решил прояснить позицию Москвы. 15 марта опубликовал в одной из ведущих газет, «Гаарец», статью «Россия сосредоточивается…»:
«Мне бы хотелось высказать несколько соображений в связи с недавними визитами в Израиль первого заместителя министра иностранных дел России Игоря Иванова и министра Андрея Козырева.
Эти визиты, как мне представляется, было бы разумно рассматривать в русле общей активизации внешней политики России.
Но сначала давайте вернемся на несколько лет назад.
Распался Советский Союз. Рухнула тоталитарно-коммунистическая система. Радикальной критике подверглась советская внешняя политика, которая была функцией конфронтационного пространства и в основе которой лежали имперская идеология и ставка на силу. Новая внешняя политика, внешняя политика посткоммунистической России рождалась в муках, в обстановке хаоса и растерянности. Нигилистическое отношение ко многим традиционным ценностям сопровождалось идеалистическими представлениями о „новом мировом порядке“, где господствуют общечеловеческие ценности и где, как давно известно, „и теленок, и молодой лев, и вол будут вместе, и малое дитя будет водить их“ (Исаия, II: 6).
Исходя из такого рода представлений, Россия, например, резко сократила продажу оружия (для справки: наша „доля“ в экспорте оружия на Ближний Восток в прошлом году снизилась до 10 процентов). Результат? Суммарный экспорт оружия не сократился. Россия же, к удовольствию своих новых друзей, лишилась традиционных рынков (а значит, и выручки).
Россия отказалась от многих программ производства вооружений и, взяв курс на широкомасштабную конверсию, приступила к расформированию военно-промышленного комплекса. Но, если я не ошибаюсь, наш пример не оказался заразительным, и те же друзья не очень-то торопятся сокращать военные бюджеты, военные программы и вооруженные силы.
В России как-то стали стесняться вслух громко говорить, что она остается великой державой, что у нее есть свои национальные (государственные) интересы и что эти интересы надлежит защищать, используя весь набор средств, не противоречащих международному праву. Результат не замедлил сказаться. В ближнем зарубежье стало считаться чуть ли не признаком хорошего тона „прижать“ русское меньшинство, не принимать во внимание его права и интересы. В зарубежье дальнем (и не очень) возникло убеждение, что Россия перестает быть фактором мировой политики и что ей можно безнаказанно наступать на больные мозоли. И наступали…