Меня все это мало беспокоило. В школе, которую я прошел, учили: нет плохих вопросов, есть плохие ответы. Я любил говорить с журналистами и старался не обижать их, оставляя с пустыми руками. Хотя приходилось и вертеться, заменяя накрутом словес бедность информации. И все же журналистам было интересно встречаться со мной, потому что они знали: разговор — за редкими исключениями — будет по делу. Я же знал, что каждый материал помогает лучше понять позицию России, счищает грязь, накопившуюся за четверть века вражды. Поэтому не было, наверное, месяца без большого интервью или выступления по радио или на телевидении.
Думается, что несколько текстов, которые читатель может при желании одолеть, добавят дополнительные штрихи к моему портрету на фоне Израиля. Или, наоборот, к изображению Израиля, пропущенного через мою голову и мое сердце.
Однако начну я с единственного материала, реакция на который вышла за предполагаемые мною рамки. Это — интервью, помещенное в еженедельнике «Алеф» в октябре 1996 года.
«Вопрос. Ходят слухи, что вы покидаете нас. Независимо от того, насколько они верны, мне важно, что у всех новых и старых израильтян это вызывает глубокое сожаление. Вас уважают, по-дружески любят — и не за последние пять лет, а за многое, что было раньше. И значит, к критике из ваших уст отнесутся с доверием. Поэтому я хотела бы спросить вас: что вам не нравится в евреях? какие национальные черты нам сегодня во вред? различаете ли вы евреев и израильтян, и если да, то чем мы друг друга дополняем и чего друг друга лишаем?
Ответ. Я не готов ответить на эти сложные и деликатные вопросы в рамках неизбежно краткого журнального материала. Если доживу до собственных мемуаров, то там попробую пофилософствовать и отделить еврея от израильтянина (и наоборот). Здесь же ограничусь упоминанием того, что мне не нравится в поведении израильтян.
Во-первых, почти всеобщая необязательность, которая выражается в хронических опозданиях всего и вся. Нигде я не терял столько времени, ожидая начала концерта, начала заседания, прихода человека на деловую встречу и т. д. и т. п.
Во-вторых, явный дефицит деликатности, излишние, как мне представляется, развязность, неопрятность, бесцеремонность на улицах и в общественных местах. О некоторых проявлениях указанных „качеств“ даже говорить неудобно. Упомяну лишь об изобилии мусора вдоль дорог и в лесах, нежелании уступать друг другу дорогу, да и вообще нежелании считаться с тем, что рядом и вокруг могут быть люди, которым ваша „раскованность“ мешает.
В-третьих, странная неосведомленность многих вроде бы образованных, внешне вполне интеллигентных и занимающих видное положение людей во многих, я бы сказал, „школьных“ фактах мировой истории, мировой культуры.