На Путина работали и его поразительная интеллектуальная гибкость, умение сказать каждому то, что он хочет услышать. Путин как волшебное зеркало. Каждый, кто в него посмотрит, видит самого себя. А это приятно. Это сближает Путина и с теми, кто смотрит вперед, и с теми, кто оглядывается назад, и с либеральными демократами, и с либеральными консерваторами, и с национал-патриотами, и с «державниками» разных оттенков.
Последнее обстоятельство пока покрывает довольно густым туманом то будущее, которое Путин может дать России. Те, кто голосовал за Путина, голосовали не за четкую программу, не за ясную стратегию — их нет! — голосовали за надежду. За то, что будет лучше, потому что хуже быть не может.
Противники Путина пугают его прошлым. Служил в КГБ, был разведчиком. Поэтому начнет затягивать гайки, ограничивать свободы, сужать права парламента. На меня эта логика не действует. Я знаю вполне порядочных и современно мыслящих людей не только в КГБ, но даже в ЦРУ и в МОССАДе.
Те отрывочные сведения, которыми я располагаю, говорят о том, что в целом Путин ориентируется на либерально-демократическую перспективу. Но, поскольку Россия погружена в хаос, чтобы приблизить такую перспективу, надо перегнуть палку в другую сторону: сделать упор на наведение порядка. То есть не перечеркивать линию реформ, но скорректировать реформы, приблизить их к специфике российского социума. Если иметь в виду экономику, то это означает, держа в уме Фридмана и фон Хайека, действовать ближе к Кейнсу. Если иметь в виду политику, то это означает, что демократия будет сосуществовать (надеюсь, мирно) с элементами авторитаризма. Тут, по-моему, не проблема принципа, а проблема меры.
Я обещал продолжить разговор, когда будет ясно, какую команду подобрал Путин.
Мы тоже еще вернемся к Путину.
* * *
Еще до меня из «Известий» ушел Кондрашов. Он значительно тоньше организован, чем я, и поэтому больнее воспринимал всю ту возню, которую устраивала команда Кожокина. 12 мая 2000 года был подписан приказ о его увольнении. В этот же день состоялся прощальный сбор друзей в его уже не обширном кабинете. И в этот же день я первый (и последний) раз появился на заседании редколлегии:
«Мне бы хотелось сказать несколько слов не о текущем номере „Известий“, а на тему более общую.
Сегодня у нас необычный день. Уходит из газеты Станислав Николаевич Кондрашов.
Напомню, что он проработал в „Известиях“ то ли 48, то ли 49 лет. Практически полвека. Больше, чем прожили на свете многие из присутствующих здесь.
Несколько десятилетий Кондрашов был несомненным лидером советской международной журналистики. Его читали, его цитировали, его любили. И то, что „Известия“ стали популярной, авторитетной газетой, интеллигентной газетой для интеллигентных людей, в огромной степени заслуга Станислава Николаевича. Этот авторитет, эта популярность помогали „Известиям“ и в нынешние сложные времена.