— Нет, я сам по себе. До революции гимназию окончил и первый курс университета. На юриста учился. После переворота взял меня к себе в контору дальний родственник папаши моего покойного. Я человек грамотный и книги учета у него веду. А уцелели мы с бабулей Глафирой Михайловной из-за её племянника, который у товарища Троцкого в гражданскую войну как военспец в штабе служил.
— Похоже на правду. Ну, и зачем ты своего приятеля, известного щипача — карманника, Витьку Дутого свести нас попросил?
— Дело у меня возникло срочное. Деньги позарез нужны. А без посторонней помощи мне их не добыть.
— Ну и как надеешься разбогатеть?
— Прежде дайте слово, что поделим все по-братски. Справедливо.
— Это как в старой блатной песне «весело было нам, все делили пополам»?
— Нет, я предлагаю вам четверть от стоимости бабкиных золотых украшений и бриллиантов.
— Не похоже на справедливый дележ! Ты только наколку на гоп-стоп дашь, а весь риск на нас возложишь.
— Да никакого риска нет. Мне и так все семейные украшения, как единственному наследнику, по закону достанутся. Только ведь ждать я не могу.
— А не боишься, что я тебя обману и всю добычу себе заберу?
— Так я сначала от вас честное слово вора хочу услышать. Дутый сказал, если поклялись, то обещание выполняете. Иначе свой авторитет потеряете.
— Это он верно сказал. Только ведь я вор, а не мокрушник, и старуху убивать не стану.
— Но у меня и в мыслях подобного намерения не было. Глафира Михайловна ко мне добро относилась. После смерти отца взяла меня подростка к себе в имение, и я в детстве часто у нее гостил. Старуха человек весьма забавный и трогательно смешной. Она любит вспоминать, как молодой девушкой в 1870 году на водах в Германии встречала Мартынова убившего на дуэли Лермонтова.
— Так сколько же ей сейчас лет, если она убийцу поэта живьем наблюдала?
— 73 года. Ей, в далёком 1870 году, исполнилось двадцать лет. Сдавать понемногу стала старушка: на сердце жалуется. Только со своей детской непосредственностью она еще лет десять протянуть может.
— Ты вместе с ней живешь?
— Нет, у меня своя комната на Самотеке имеется. Раньше вся ее квартира нашей семье принадлежала. Но потом власти уплотнили дворян, и соседние комнаты победивший пролетариат занял.
— А о золоте и камушках, откуда знаешь?
— Так сама старуха и сказала с год назад. Сообщила, что после ее смерти я в нужде прозябать не буду. Из прежнего богатства припрятала часть драгоценностей. Не все удалось большевикам отнять. Она мне даже эти цацки показала, раскрыв деревянную шкатулку с резной крышкой. Там есть чем поживиться.