Ватагин и Славка проследовали в конце монашеского шествия. Молодой месяц светил над скалой. Полковник простился с игуменом, наотрез отказавшись от постели. Спать будут все в машине. На заре дальше в путь.
Шустов уже сидел в кабине. Было без слов понятно, как он взбудоражен неожиданной встречей. Ватагин подсел рядом, дверку оставил открытой:
- Отдохнуть да ехать дальше… Горбун тебя не споил? Родственные вы натуры: у того тоже воображение играет.
- Спросите его, как он попал в альбом. Заставьте объяснить… - горячо зашептал Шустов.
- И не подумаю. Вопросы задают подследственным. А с прочими… так, шуткуют.
Из часовенки доносились могучие звуки хора, выделялся голос македонца. Они молились за счастье русского воинства. Песня их сливалась с рокотом Янтры на дне ущелья, с ревом проходящих на Софию танков.
И вдруг горбун возник в открытой дверке машины. Откуда он взялся? Он приблизил свое лицо к лицу полковника и зашептал в неистовом исступлении:
- Говорю вам: она смеялась, и адская свеча горела в ее руке!
- Магний она, что ли, зажгла?… - рассмеялся полковник. - Поди ты прочь, монах! - не то шутя, не то серьезно сказал полковник. - Смиряй себя молитвой и постом…
Славка не выдержал и выскочил из машины. Он схватил монаха за руку:
- Так кто ж она была?
- Наваждение. Туман…
- Постой, постой, в наш век техники и туман можно сфотографировать. - Младший лейтенант вытащил альбом из-под сиденья. - Узнал бы ты ее?
- Узнал бы!
- А ну, узнавай…
Монах не видел в темноте. Шустов включил фары, и горбун, странно согнувшись в ярком свете, стал нетерпеливо листать страницы альбома. Он вглядывался, не узнавал и снова листал нетерпеливо. Нервно раздуты были крылья его орлиного носа. Губы поджаты как бы для тонкого свиста… Это была минута напряженного ожидания, когда монах и младший лейтенант, казалось, забыли обо всем на свете. Вдруг неподвижное, сумрачное лицо горбуна исказилось, как от боли. Он ткнул пальцем в один из снимков. Славка сунулся и отпрянул: то была фотография хозяйки альбома, седой красавицы из Ярославля, которой посвящены были многие надписи на обороте, - Мариши, Марины Юрьевны…
- То не соблазн бесовский, это она! - крикнул монах. - Кровь и убийство владеют ими! Руснаки, верьте мне…
И горбатая тень его разом истаяла на монастырском дворе.
- А ведь разведчик ты липовый, - оскорбительно спокойно заметил Ватагин. - Где выдержка? Что, не смогли бы мы его допросить в более удобной обстановке?
С этой минуты до самой Софии полковник отчужденно молчал, игнорировал самое существование адъютанта. Отношения - строго уставные. Только на перевале, когда, сознавая свою вину, Шустов мрачно гнал машину, а впереди замаячил хвост танковой колонны, Ватагин суховато напомнил: