Так хочется дойти до радуги и загадать желание: пусть все проклятые люди, встретившиеся на пути, обретут покой и долгожданное счастье. Пусть и ценой ее жизни. Она встретила свою любовь и знает, что Глеб ее не забудет. Этого достаточно. Мёнгере готова отказаться от будущего ради других, но не уверена, как переживет это Глеб. Сможет ли он без нее? Не сломается ли? Ну почему только одно желание?! Разве не заслужили они большего?
Мёнгере бы мечтала поселиться в Яблоневой долине вместе с Глебом. В уютном домике, пахнущем смолой. Чтобы в печи потрескивал огонь, а по крыше стучали ветви яблонь. Вокруг горы и синее небо. Глеб писал бы стихи и парил целыми днями, а она бы… Она бы сочиняла сказки детям. Их будет двое, а может, и трое: два мальчика и младшая – дочка. Она бы обязательно расчесывала дочери волосы перед сном – их общий ритуал.
Ее просьба против сотен желаний тех обездоленных, которых они видели. Правнуков озерного царя; людей, чьи старики по ночам превращаются в чудовищ; сумасшедшего Огородника. Бедных людей, ради которых никто не дойдет до радуги и не попросит за них.
Впереди что-то блеснуло, похоже, наледь на луже – Мёнгере уже знала, что это. Вернись она сейчас в Алтанхот, не смогла бы жить там – слишком тесно. И не в количестве комнат дело, а в свободе – Мёнгере не желает быть запертой в дворцовом церемониале. Лучше находиться в маленьком доме, но быть свободной в своих устремлениях.
Нога поскользнулась. Мёнгере удивилась – оказывается, замерзшая вода обладает коварством. Ей удалось удержаться – Приш подхватил за локоть. А затем на лед ступил Глеб, и тогда ледяная глыба взлетела в воздух и разорвалась на множество острых иголок. Все они вошли в Глеба, он покачнулся и рухнул.
Мёнгере опустилась на колени рядом с ним. Глеб не шевелился, его лицо и волосы покрылись инеем. На мгновение Мёнгере показалось, что он не дышит. Потом уловила еле различимое дыхание.
– Воду вскипячу, – произнес Приш. – Поэта надо согреть.
Мёнгере кивнула: да, надо что-то делать. Она укутала Глеба своей курткой и прижалась к нему – какой же он холодный.
Хорошо, что Приш не растерялся, она же себе напоминала суетливую курицу: все мысли исчезли, остались лишь чувства. Не способна ни на что. Приш протянул железную кружку с чаем. Мёнгере проверила – не горячо ли – и поднесла к губам Глеба. Тот сделал глоток, затем еще один. Кожа порозовела, дыхание стало глубже. Вскоре его ресницы дрогнули, и Глеб посмотрел на нее.
– Что случилось? – спросил он.
Приш и Мёнгере начали рассказывать наперебой.
Глеб сел.