— Там, впереди, обычно дежурит дорожная полиция, — предупредил Граве. — Я полагаю, нужно остановиться и сказать им, дать все необходимые объяснения. Иначе…
— Посмотрим… — ответил Милов неопределенно.
— Прошу вас, не относитесь к этому легкомысленно. Мой гражданский долг… Видите? Вот они стоят! Тормозите, прошу вас.
— Это не полиция, — сказал Милов. — Какие-то штатские. Им мы не обязаны давать показания.
Впереди, близ щита с названием города, и в самом деле стояли трое. Один из них повелительно взмахнул рукой, приказывая остановиться.
— Шутник, — проворчал Милов сквозь зубы. Он включил правый поворот и подвернул чуть ближе к обочине, чтобы можно было подумать, что машина сейчас остановится. Но, почти поравнявшись со стоявшими, резко нажал на газ. Машина рванулась, едва не сбив стоящего у самого полотна.
— Пригнитесь, Граве, — посоветовал Милов.
В зеркале заднего обзора он видел, как один из оставшихся позади поднял автомат, но как-то нерешительно — и опустил, так и не выстрелив. Однако тот, которого чуть не сбили, вытянул руку с пистолетом. Прозвучал выстрел, но машина была уже далеко.
— Разве можно стрелять! Мы же не сделали ничего такого! — возмутился Граве.
— Сукины дети, — сказал Милов.
— Но, господин Милф, вам все же следовало остановиться. Пусть это и не полиция, но все-таки… Я не понимаю: вы к ним относитесь враждебно, по-моему, но ведь, если я вас правильно понял, вы тоже сторонник защиты природы, не так ли?
— На такой дороге, — сказал Милов мрачно, — в два счета можно пропороть шину… О чем вы? Да, о природе… Я — за ограничение, а может, и за прекращение этой бесконечной кавалерийской атаки, когда техника вкупе с прикладной наукой скачет с криком и свистом и размахивает саблями… Но если защита природы сопровождается убийствами и пожарами, то это уже не защита, а что-то другое… пока еще не знаю, что. Скажите лучше, здесь всегда такое безлюдье?.. Ева, как вы там?
— Вполне прилично, — ответила лежавшая на заднем сиденье Ева. — Все же машина — прекрасный продукт цивилизации. Пешком я далеко не ушла бы…
— Ничего, Ева, — сказал Милов. — Я. бы унес вас, и далеко.
— Не надо, Дан, — сказала она. — Пожалуйста.
— Что же это такое… — начал было Граве, — и умолк, словно прикусил язык.
Они въехали в город. Но не в тот, из которого Граве выехал прошлым утром, чтобы, как обычно, провести рабочее время, надзирая за многочисленными компьютерами Научного центра. Нет, внешне многое осталось прежним: гладкий асфальт улицы с аккуратной белой разметкой, узкие дома под красной черепицей, старинные шпили церквей, а впереди — серые силуэты современных деловых и жилых башен. Уже настал для улицы час быть оживленной: обычно люди в эту пору спешили на работу, шли за покупками, совершали утреннюю — для укрепления здоровья — пробежку; собаки тоже требовали моциона. Однако сейчас тихий пригород скорее смахивал на поле недавно отгремевшего сражения.