— Да что я…
— Ну почему? Ты же поддерживала его дух, освободила. А то, что его физически не истязали в контрразведке, не казнили… Разве твоей помощи в этом не было?
Елена Анатольевна прикрыла глаза и слегка кивнула головой.
— У меня был поклонник — барон фон Шиллинг. Этот генерал занимал высокий пост у белогвардейцев. Я просила его облегчить участь дедушки. Шиллинг — разговор происходил у него в кабинете — выслушал меня внимательно, пожевал губами и ответил: «Хорошо! Когда военно-полевой суд приговорит этого большевика к смертной казни через повешение, я похлопочу о замене ему виселицы расстрелом». Тогда я сказала: «Ну что ж, тогда у меня есть возможность обратиться к его высокопревосходительству генералу Деникину. Тем более что я совершенно убеждена в невиновности господина Каменева». Наверное, моя решительность и желание Шиллинга завоевать мое расположение сыграли свою роль, и барон сказал: «Елена Анатольевна, не торопитесь, не торопитесь! Какая горячность! Ну, я поинтересуюсь им, вдруг действительно он не виновен. Попрошу в пределах возможного». Шиллинг сдержал свое слово. Приговор оказался сравнительно мягким. Правда, повлияло и то, что суд не располагал достаточными сведениями о подлинной роли дедушки в подготовке восстания. Он и его арестованные товарищи держались стойко.
— Какие люди! — воскликнул Сергей. — Дедушка был примерно моего возраста. А разве можно нас сравнить? Что мог он и что могу я? Перед ним я недоросль какой-то!
— Разные времена! Разные времена, мой мальчик. Чистота помысла и дела, жертвенность были высоки. «Мы смело в бой пойдем за власть Советов и как один умрем в борьбе за это». Так пели, так и поступали.
Елена Анатольевна задумалась. Она смотрела поверх головы внука, мысленно была в том далеком времени, времени своей молодости.
Сергей молчал, ему не хотелось нарушать состояния, в котором находилась бабушка.
— Хорошо, что ты так проникся его рукописью, Сережа, — вновь заговорила Елена Анатольевна. — Значит, ты, возможно, захочешь взять лучшее у него — порядочность, целеустремленность, жить с этими качествами… А это трудно. Да, да… Сереженька, дай-ка мне валокордин. Вот там на полке. Накапай, налей воды. Разволновалась я.
Сергей вскочил со стула. Подал бабушке лекарство. Она выпила.
— Спасибо, милый. Ты иди. Я полежу.
Сергей был в ванной комнате, когда услышал телефонные звонки. Накинув простыню, он босиком бросился к аппарату, схватил мокрой рукой трубку:
— Да, да, да… слушаю!
— Привет, — сказали вкрадчиво и нежно.
— Кто это? — спросил Сергей с придыханием.