– Садись.
Тот, закованный в наручники, демонстративно упал на колени. Глянул зло, как зверь, а в глазах все капилляры порваны; в углах обветренных губ запеклась кровь.
«Хотел видеть раба, – говорил этот взгляд, – вот он, твой раб. Готов к новой тюрьме, в которой сгниет, ненавидя тебя».
– Прекрати этот цирк, садись. Снимите с него наручники.
Как только Уоррен лишился кандалов, то моментально с ревом кинулся на бывшего начальника – решил хоть напоследок вырвать клок из его волос – маленькая месть перед смертью, маленькое утешение, но все же…
Не тут-то было – одного жеста пальцами хватило, чтобы Бойд уперся в прозрачный силовой щит.
– Тварь! Ты тварь, Дрейк! – орали по ту сторону так громко, что тут же засипели связки. – Мудак, змея в форме!
Для того чтобы иметь возможность раскрыть собственный рот, Дрейку пришлось приказать вновь использовать наручники – Джон оказался прав насчет «невменяемости».
Успокоительное не помогало.
– Сядь, – приказал самый главный так жестко, что Уоррен не смог не подчиниться. Рухнул на стул, как подкошенный, надломленный во всех возможных местах, во всех костях, в каждом нервном окончании. – Сядь и послушай меня, наконец. Твоя Белинда жива.
Тишина.
И во взгляде бешеных глаз, поначалу стеклянных, скользнула надежда. Злобу сменило недоверие, надежда, растерянность, снова надежда.
– Жива? – не вопрос, хрип.
А после подозрительность.
– Где она? Что ты с ней сделал?!
– Успокойся, – Дрейк говорил спокойно и тихо, но жестко. – Еще раз перебьешь меня, и разговор придется отложить, а это не в твоих интересах, поверь мне. Твоя Белинда в порядке – мы спасли ее, успели. Сейчас она восстанавливается.
И Уоррен обмяк, раскис, сделался практически безразличным ко всему – жива, и это главное. Остальное ему не важно – новые тюрьмы, новые ссылки…
– Куда теперь?
– Куда?
– Ну, да… Ты ведь не собираешься оставить меня в покое, пока не похоронишь. Хотел сгноить в Лесу – не вышло…
Человек в серебристой форме молчал так долго, что даже Уоррен занервничал. Он и в былые времена не любил молчание Дрейка, а сейчас, когда не ждал от него ничего хорошего, ненавидел вдвойне.
Но его спросили спокойно, даже удивленно:
– Ты действительно считаешь, что, если бы я хотел тебя убить, то не убил бы в этом кабинете? Зачем было отправлять тебя в Лес?
– Чтобы я мучился! – заорал пленник. – Ты желал, чтобы я мучился. Но зачем? ЗА ЧТО?!
– За что? – на этот раз человек за столом хмыкнул. – Давай я расскажу тебе, за что…
«Уж точно не из-за нарушения приказа», – прочел он в светлых глазах, отливающих фиолетовым. И не к месту подумал о том, что Белинде, наверное, очень нравится этот цвет.