Я распахнула дверь и чуть не столкнулась, нос к носу, с конопатым парнишкой, юнгой. Вчера я выяснила, что парня зовут Марко, а команда называет Коньком – на корабле у всех клички, кроме виконта и капитана. Так уж принято в море, доверительно сообщил боцман, владелец попугая-пьянчужки.
– Доброе утро, Марко, – выпалила я, решительно отказываясь обращаться к человеку при помощи клички, пусть он сам и не против.
– Доброе, миледи, – сказал юнга, невольно отпрянув. – Виконт де Жерон ждет вас за завтраком.
Боюсь, улыбка, которую послала парнишке, была достаточно хищной потому, что Конек растерянно заморгал.
– Ждет, да? – почти пропела я, зачем-то растягивая слова. – Завтракает? Прекрасно! Даже превосходно! Пойду, пожелаю многоуважаемому виконту приятного аппетита!
Оставив хлопающего ресницами парнишку за спиной, я направилась к бизань-мачте. Под ней сервирован милый столик на двоих, расставлены чашки, блюдца, тарелки с бутербродами и сырной нарезкой. Над носиком кофейника поднимается дымок, посреди стола даже блюдо с фруктами.
Де Жерон поднялся при моем появлении, и не успела я подойти, как отодвинул мне стул.
Я застыла, как вкопанная, прожигая виконта взглядом, который только что пялился на меня сонную, а теперь расшаркивается за завтраком.
– Доброе утро, леди Элизабет, – поприветствовал меня виконт в свойственной ему отстраненной манере, и даже изобразил что-то вроде поклона. – Присаживайтесь, прошу вас.
От гнева у меня перехватило дыхание.
– Доброе?! – прошипела я кошкой. – Присаживаться?!
Виконт нахмурился.
– Что-то не так, миледи?
– Что-то?! – переспросила я. – Вам еще хватает наглости спрашивать? Может, хватит придуриваться, виконт! Вы – разоблачены, так и знайте! Мерзкий развратник!
Песня, раздающаяся с нижней палубы, затихла на мгновение, а потом вдруг грянула с утроенной силой и как будто даже скоростью.
– Что. Вы. Сказали, – отчеканил виконт.
Говорил он тихо, очень тихо, но я услышала его громче, чем матросов, поющих про призрак любимой.
– Что слышали! – выпалила я. – Как это низко! Как подло! Красться в мою каюту, взламывать магическую печать, чтобы посмотреть на меня, спящую! Еще и оставить на моей подушке эти цветы! Святое воинство! Что вы этим хотели сказать? Вам мало позорить меня перед командой, мало бесчестить меня, врываясь в мою каюту, когда вам вздумается. Вы решили меня запугать с помощью этих ваших цветочных посланий? Вы – подлец, виконт!
По мере моей тирады лицо виконта мрачнело, как грозовая туча, на щеках заходили желваки, а глаза налились кровью. Но когда заговорила про взлом печати и цветы, лицо его странно вытянулось, и вид стал скорее недоумевающий, чем готовящийся к убийству.