Он с такой силой обхватил свое копье, что костяшки пальцев побелели, и с трудом перевел дух. «Это не моя рука, – представлял он, – а рука Даники». Да, он с легкостью представил ее нежную руку, сжимающую его пенис, доводя до пика изысканного наслаждения.
Рейес застонал, не ослабляя хватку, и стремительно задвигал рукой вверх-вниз. Другой рукой он схватил нож и вонзил его себе в бедро. «Делай это. Режь». Лезвие глубоко погрузилось в его плоть. Кровь хлынула из раны. Он пронзил себя еще раз и разорвал вену.
Мало. Этого недостаточно.
На рукоятке кинжала выделялись острые зазубрины, которые разрывали кожу на его ладони, заливая тело кровью. В нем вспыхнуло неодолимое отвращение к самому себе, и Рейес вонзил острие кинжала еще глубже, повредив мышцу. Лезвие уперлось в кость.
«Почему я не могу быть нормальным? Почему не могу подарить прекрасной женщине нежность, которую она заслуживает?»
Рейес резко повернул нож, расширяя рану в бедре. Запрокинув голову, он издал рев неистового блаженства, все его тело звенело от наслаждения, и демон вторил радостным воплем.
Еще немного.
Он продолжал сжимать свой возбужденный пенис и, извиваясь, неистово вращал ножом в огромной ране, зияющей на его залитом кровью теле. Его снова пронзила блаженная острая боль, накрыла еще одна волна страстного наслаждения.
А что, если бы он не жаждал боли? Если бы Даника была здесь и целовала его?
– Да, да, – произнес он.
Ее солнечные волосы рассыпались бы по его ногам, возможно, ему удалось бы увидеть розовый кончик ее языка, ласкающий головку его пениса. Он ощущал бы легкое касание ее зубов каждый раз, когда она заглатывала бы его все глубже и глубже.
Понравился бы ей его вкус?
Возможно, они могли бы одновременно дарить друг другу наслаждение. Он снова застонал. Она была бы влажной от его ласк. Вкус ее возбужденного лона был бы подобен амброзии, которую он добавлял в свое вино.
Влага сочилась бы из ее лона от нестерпимого желания.
«Только для меня».
«Для нас», – вмешался демон.
Рейес стиснул зубы.
«Для меня. Никаких нас. Это из-за тебя я не могу обладать ею».
«Но я ведь не открывал ларец, не так ли?»
Рейес еще раз повернул нож и раздробил кость на две половины, вонзив лезвие еще в одну мышцу. В этот момент его накрыла волна острого наслаждения. Он громко закричал, его мышцы сжались, и горячее семя выплеснулось наружу, перемешиваясь с кровью и обжигая его кожу.
И лишь когда сладкие волны утихли, Рейес потерял остатки сил, абсолютно опустошенный. Тяжело дыша, он бессильно опустил руки, чувствуя металлический привкус крови во рту. Во время оргазма он изо всех сил прикусил щеку.