Еще несколько месяцев назад она была бы счастлива.
Рейес дал ей альбом, и каждое утро она рисовала свои яркие сны. В этих снах было много боли и насилия, в них демоны своими острыми когтями царапали объятые пламенем стены ада. Когда она заканчивала рисовать, Рейес хватал листки бумаги и отправлял по факсу Люсьену. Даника не знала, могли ли эти рисунки чем-то помочь его друзьям. Никто ей ничего не рассказывал.
– Потому что я всего лишь простая художница, – пробормотала она.
Дверь ванной резко распахнулась. Рейес погасил свет, и она могла различить лишь очертания его фигуры в темноте. Аромат сандала перемешивался с металлическим запахом крови, который она сразу почувствовала. Девушка не видела его лицо, но лунный свет, падавший из окна, освещал ее, и Даника чувствовала на себе его пристальный взгляд.
От него исходило знакомое тепло. Как же ей не хватало этого тепла. Но, находясь рядом с ним, она больше не ощущала прежнего страшного холода, сковывавшего ее изнутри. Может ли она попросить его снова подарить ей его восхитительное тепло или это будет чересчур? Очевидно, да.
– Беспокоишься из-за близких? – спросил он, укладываясь на одеяло, расстеленное на полу.
Даника звонила друзьям бабушки. Они по-прежнему утверждали, что не видели ее, и она им верила.
– Нет. Они в порядке. Возможно, я сошла с ума, но я уверена, что с ними все в порядке. И я с нетерпением жду встречи с ними завтра. И спасибо, что наконец успокоился.
– Это не из-за тебя. Я успокоился, потому что поблизости нет охотников.
– Как бы там ни было, я тебе благодарна.
В комнате повисла тишина. Время шло. Рейес не шевелился. Он не издавал ни звука, она не слышала даже его дыхания. Эта тишина сводила ее с ума. Она начинала представлять, о чем думает Рейес, бояться того, что может произойти в ближайшие дни, сокрушаясь, что когда-то согласилась всего на одну ночь с Рейесом, но теперь хотела, чтобы волшебство повторилось. И у них было бы еще много таких ночей.
И чем больше она вдыхала запах Рейеса, тем сильнее желала его. Кровь закипала в ее жилах, и лоно сжималось от сладкой боли.
– Отвлеки меня, – сказала она, вытягиваясь на кровати. Она натянула на себя простыню, и ткань ласково коснулась ее возбужденных сосков. Она с трудом сдержала стон. – Пожалуйста.
– Как?
– Я не знаю. Расскажи что-нибудь о себе. – Просила ли она его об этом раньше? Даника не помнила.
– Мне казалось, ты ничего не хочешь обо мне знать.
О да.
– Я передумала. Я женщина, и могу себе это позволить.
Он помолчал, а затем ответил:
– Я не хочу играть в эту игру, Даника.