Я уже ранѣе много слышалъ о дѣятельности г. Яблонскаго въ качествѣ эпидемическаго врача, о необыкновенной энергіи, которую онъ проявилъ, 6yдучи командированъ на цынгу. Особенно много пришлось поработать ему и состоящимъ при немъ фельдшерицамъ на первыхъ порахъ по пріѣздѣ въ Сентемиры, когда предстояла необходимость выяснить размѣры цынги и общее состояніе здоровья населенія, а также экономическія условія и степень нужды.
Въ этихъ видахъ г. Яблонскій, вмѣстѣ съ фельдшерицами, обошелъ всѣ дворы во всѣхъ трехъ Сентемирахъ, а также въ сосѣднихъ селеніяхъ Старо-Бѣсовкѣ и Малой-Ивановкѣ, — всего болѣе тысячи дворовъ,—и лично осмотрѣлъ всѣхъ больныхъ. Ежедневно въ g часовъ утра выходили они изъ дома и начинали свой обходъ крестьянскихъ избъ, что про-
должалось до 7 час. вечера. При этомъ ими были собраны по особой программѣ, составленной врачомъ Яблонскимъ, чрезвычайно подробныя и обстоятельныя свѣдѣнія, касающіяся санитарнаго и экономическаго положенія населенія.
По вечерамъ же имъ приходилось работать надъ группировкой собранныхъ свѣдѣній, приведеніемъ ихъ въ порядокъ, заниматься составленіемъ списковъ крестьянъ, нуждающихся въ усиленномъ питаніи и лѣченіи, приготовленіемъ лѣкарствъ для больныхъ и т. д. Вслѣдъ затѣмъ они должны были немедленно же приступить къ устройству и открытію безплатныхъ столовыхъ и больничекъ для цынготныхъ, нанять подходящія помѣщенія, пріискать хожалокъ, позаботиться о доставкѣ свѣжей и доброкачественной провизіи и проч. Все это требовало отъ нихъ еще нѣсколько лишнихъ часовъ труда въ день; такимъ образомъ имъ приходилось проводить за работой по 15—16 часовъ въ сутки и даже болѣе...
Кучеръ осадилъ лошадей у крайней избы, глядѣвшей тремя окнами прямо въ степь. Изба эта отличалась отъ другихъ только тѣмъ, что она была новая, видимо недавно построенная и потому не успѣвшая еще почернѣть и загрязниться.
Насъ встрѣтилъ на крыльцѣ докторъ Яблонскій, молодой человѣкъ, крѣпкій и бодрый, одѣтый въ синюю кубовую рубаху и высокіе сапоги. Онъ пригласилъ насъ въ избу и познакомилъ съ своей женой, молодой и цвѣтущей блондинкой съ открытымъ симпатичнымъ лицомъ, въ кофточкѣ яркаго цвѣта.
Конечно, тотчасъ же начались разспросы и толки на темы о голодовкѣ, неурожаѣ и цынгѣ.
— Плохія дѣла здѣсь у насъ, — отвѣчалъ докторъ
Яблонскій на наши вопросы. — Неурожай въ Сентемирахъ (въ 1898 г.) былъ полный: не родилось ни хлѣбовъ, ни травъ. Притомъ же населеніе, за весьма рѣдкими исключеніями, совершенно не имѣло запасовъ отъ предыдущихъ годовъ. Вслѣдствіе этого къ осени народъ очутился въ крайне критическомъ положеніи: во многихъ семьяхъ хлѣба могло хватить не болѣе чѣмъ на мѣсяцъ, а у значительнаго большинства и совсѣмъ его не было. Скотъ кормить было нечѣмъ. Всѣ кинулись продавать его, конечно, за безцѣнокъ. Сельскіе базары были переполнены скотомъ; коровы, лошади, овцы, свиньи продавались чуть не за гроши,—тѣмъ не менѣе, покупателей не было.