– Мне просто любопытно. Помнится, в старые времена Горыныч не работал на Царя.
– Вах! С чего бы мне? Я Хан по рождению! Царям нечего мне предложить. Дилетанты – вся их пестрая шайка. Но сейчас! Партия работает оптом, промышленными количествами! Они, как я, ненасытны. Они скопидомы. Партия выстилает мое ложе роскошными бедрышками, грудинками, ребрышками! Без Партии объяснять им, что это для их собственного блага, – сон потеряешь.
Товарищ Горыныч внезапно хлопнул ладонью по лбу и вытянул к ним шею, как черепаха.
– Как, ты сказала, тебя зовут, преступница? – резко спросил он.
– Марья Моревна. – Дезертирство, подумала она. Это все, что у него может быть на меня. Ну и случайная грубость с друзьями, да и то они сами позволяют.
Горыныч рылся в бумагах, переворачивая папки, время от времени высовывая язык изо рта.
– Что это у нас? – вскричал он торжествующе. – Я знал, знал! Как я мог забыть? Ничего и никогда. Товарищ Марья Моревна! Осуждена за дезертирство в Ленинграде в 1942-м! Кости! Кости! Так что ты тоже мои кости, ты тоже моя дань. Может, я уже расстреляю тебя и покончим с этим? Зачем ждать? Время принадлежит всем, Марья Моревна, оно – самое общее из всех предметов потребления. Принадлежит всем нам в равной мере. Зачем же его копить?
Марья распрямила плечи и положила одну ногу на другую. Она не могла, ни за что не могла показать дракону, пусть даже он в очках, что испугалась его. Если он пугает лошадь, напугает и змею. Хан уважает только силу. Ну и к тому же ей снова хотелось обратно в ее красную теплую комнату, где уже подали ужин.
Она поймала его взгляд:
– Если оно принадлежит всем в равной мере, тогда я заберу его и буду наслаждаться своей долей, благодарю вас.
– Фу, – фыркнул Горыныч, бросая черную папку обратно на стол. Он черкнул в ней пометку. – Тогда ты поедаешь мое время, а высираешь еще больше бумаг. Теперь я должен отметить, что ты была здесь, что ты отклонила расстрел, что ты потратила чашку воздуха и разнесла чайную ложку пыли. От тебя остались чешуйки кожи и три пряди волос взамен. Дел у меня невпроворот.
– Если дашь нам то, за чем мы пришли, мы с радостью уйдем, – просто сказал Землеед.
– И что же это?
– Твое золото, – сказала Марья. – Много мне не надо. Монетку. Одну белую, другую черную.
Товарищ Горыныч откинулся в кресле, закинув огромные мускулистые красные руки за лысую голову.
– Ты – идиотка, мой юный преступный друг.
Землеед снял свою офицерскую фуражку и уложил на крепкую, как корень дуба, руку.
– Горынчик, – ухмыльнулся он. – Скажи «нет». Я бы так хотел услышать «нет».