Месяца за два до битвы под Зборовом Богдан просит, чтобы царь Московии «благословил рати свои наступать» на общих врагов, а уж он, Богдан Хмельницкий, пойдет на врагов с молитвами, чтобы царь Московский стал бы царем и самодержцем над Украиной. На это челобитье из Москвы отвечали, что нарушить «вечного мира» с Польшей никак нельзя, а вот если король польский «отпустит» гетмана и «освободит» все запорожское войско, тогда государь пожалует гетмана и все войско, примет его под свою высокую руку…
При этом еще в 1649 году Богдану Хмельницкому начинают помогать деньгами и оружием, позволяют донским и прочим казакам идти воевать на его стороне (напомню, что «казаком» называли тогда всякого вооруженного «гулящего человека»; поэтому определение «казаки всяких городов» не резало слух человеку XVII века).
Остается согласиться, что «с самого начала восстания Хмельницкого между Москвой и Малороссией установились двусмысленные отношения». Впрочем, они оставались двусмысленными и после Переяславской рады 1648 года, на которой присутствовали «государевы люди», в том числе А. С. Матвеев, и даже 1 октября 1653 года, когда Земский собор принял решение — принять Украину под власть московского царя. Потому что, двигая свои войска, московский царь расширял свою державу, стремясь сделать Украину ее обычной, ординарной частью. А Богдан и его преемники видели себя чем-то вроде герцогов Чигиринских, которые смогут вести себя независимо и от Речи Посполитой, и от Москвы…
И украинские казаки в православных московитах видели дорогих сородичей, и московиты платили им тем же. Уже в ходе самой войны выяснилось, что малороссы (если угодно — украинцы) и великороссы смотрят на многое совершенно по-разному, в ряде отношений плохо понимают друг друга, и вообще совершенно не понятно, как они будут жить в общем государстве… Потому что для казаков жить под рукой Московии казалось продолжением их жизни в Речи Посполитой, только без гонений на православную веру, и в «своем» государстве, где все проблемы и спорные вопросы казачества будут решаться в их пользу. Казакам и в голову не приходило, что уход «под Москву» будет означать ограничение казачьих вольностей или нарушение традиций самоуправления в городах и землях Украины. А московским боярам и дьякам точно так же не приходило и в голову, что Украиной можно управлять иначе, нежели любой другой территорией Руси, присоединенной к Москве… Для них было совершенно очевидно, что с присоединением Украины на нее распространяются все московские традиции управления: что решения теперь будет принимать не вольный казачий круг, а поставленные Москвой чиновники и что в крупных украинских городах необходимо завести подчиненных Москве воевод со штатом своих приказных, стрельцов и солдат «иноземного строя», подчиненных, естественно, воеводе, а не жителям города…