— Это как? — упавшим голосом спросил Мэнни. Лица своего мучителя он разглядеть не мог. Апокалиптические предсказания исходили от невнятной мужской фигуры, много трясущей головой.
— Ну, ламы, например. Я уже говорил, что можно было бы устраивать мастер-классы по уходу за ламами, такие сейчас во многих лагерях есть, и это очень популярно. Девочки любят ухаживать за ламами. Это довольно странные животные, не очень умные, но легко поддаются дрессировке.
— Спасибо за твой вклад, — сказал Мэнни.
— Ну и спорт, конечно. Не просто пинг-понг и фрисби время от времени. В одном творческом лагере есть даже команда по квиддичу, — он усмехнулся. — В наше время креативные подростки стали более разносторонними, чем раньше. Им нужно хорошее резюме. И, кстати говоря, вы могли бы вносить в их портфолио общественную деятельность.
— Это какую? — вскричала Эди, которая всегда была самой упрямой в семье Вундерлихов. — Они подмели свой вигвам? Сшили костюмы для «Медеи»? Помогали друг другу сворачивать косяк?
— Нет, — терпеливо ответил Пол. — я имею в виду серьезные вещи. И еще кое-что. Вам обязательно нужны страницы в социальных сетях. Я понимаю, что эта фраза ранит ваш слух, но положитесь на меня. Вам нужна, во-первых, группа в «Фейсбуке», а во-вторых, «Твиттер».
— «Твиттер», — Мэнни отмахнулся. — Ты вообще знаешь, что это такое? Термиты с микрофонами.
— Хватит, Пол, — сказала Эди, — мы тебя поняли. Мы благодарны за работу, которую ты проделал. Последний чек ждет тебя в офисе. Давай, тебе пора.
— И кто здесь грубит после этого? — пробормотал Пол, не злясь, впрочем, по-настоящему. Кивнув на прощание, он ушел, встряхивая головой.
— Термиты с микрофонами? — сказала Эди мужу. — Звучит не так плохо.
Позднее, когда вожатые и уборщики закончили все дневные дела — а заодно и дела на сезон, — а Мэнни и Эди торжественно попрощались со всеми, лагерь опустел. Мимо проскакал было олень, и вдруг остановился посреди лагеря, поворачивая голову влево и вправо, как будто спрашивая, куда же все подевались. Лагерь умер, как случалось каждое лето, когда все разъезжались по домам, но на этот раз печаль ощущалась в два раза сильнее. Старик со старухой стояли на вершине холма и смотрели вниз на свой дышащий на ладан лагерь. Маленькие жилые домики, простоявшие тут более полувека, и здания побольше, предназначенные для рисования и театральных постановок.
— Я не готова его продавать, — сказала Эди, — а ты?
Мэнни огляделся. Лагерь виделся ему зеленым и лохматым, а вигвамы походили на стога сена кисти Моне. Когда-то, когда его глаза были ясными, как горный ручей, они с женой вникали во все дела лагеря, близко знали каждого ребенка и каждого вожатого. Он не понимал, почему они с Эди вдруг оказались такими старыми, его это безмерно удивляло. Почему даже молодые, склонные к экспериментам творческие люди, которые были уверены, что им вообще не придется стареть, обнаруживали со временем, что жизненный опыт накапливается и накапливается, чем-то походя на плесень. Они оба были достаточно стары, чтобы послать ко всем чертям это место, но они пока не могли этого сделать.