Он сразу понял, что зря ее дразнил. Это было жестоко, а он уж точно никогда не хотел быть с ней жестоким.
— Ты ведь лечишься, да? — спросила она. — Проходишь процедуры, химиотерапию?
— Да, — ответил он. — Два курса. Эффекта еще нет, но врачи надеются.
— А дальше что?
— Другое лекарство, — сказал он. — Начну с понедельника.
— Итан, нужно рассказать Эш. Она возьмет все в свои руки. Позаботится о тебе. Она это умеет.
Лицо Итана не дрогнуло.
— Нет, — отрезал он.
А потом добавил более мягким тоном:
— Только ты.
— Неправда.
— Правда.
Она не могла продолжать перепалку. Жюль подумала: «Ладно, только я. Только я, и всегда была только я одна. Передо мной открывалась эта жизнь, пульсируя и ожидая, а я ее отвергла». Но незачем вступать в брак со своей родственной душой, даже с кем-то из Исключительных. Ты можешь перестать быть исключительным в том смысле, который когда-то казался единственно верным, но в конце концов стал совсем ненужным и, может, даже не таким совершенным. Совсем необязательно всегда быть яркой личностью, фейерверком, всех заводить или вызывать у всех желание спать с тобой, необязательно быть тем, кто написал пьесу и сыграл в ней главную роль так, что публика аплодировала стоя. Выход на сцену лучше всего стимулировал пятнадцатилетнюю девочку, которая недавно потеряла отца. Это разбудило ее. Джули Хэндлер, кудрявая как пудель девочка из Хеквилла в штате Нью-Йорк, получила в «Лесном духе» жизнеутверждающий пинок. Но нынешних тонкокожих людей средних лет, засидевшихся допоздна за разговорами, отделяло от тех событий несколько поколений.
— Итан, я пойду с тобой куда угодно, — сказала она. — Я сейчас не работаю, так что время у меня есть. Я помогу с предписаниями и лечением. Ты этого хочешь?
Он кивнул и с облегчением закрыл глаза.
— Да, очень. Спасибо.
— Хорошо, — сказала Жюль. — Но ты должен позвонить Эш и кое-что ей сказать.
— Что именно?
— Она не может быть единственным человеком, который что-то делает. Ты не можешь злиться на нее вечно. Она не плохая, Итан. Не плохой человек. Это ведь Эш, а ты любишь ее, и ты должен рассказать ей о том, как прятался в отеле, вместо того чтобы пойти с ней и Мо в йельский «Центр изучения ребенка».
— О боже.
— Как ты переписывался с Кэти Киплинджер и помог ей, дал денег. И, конечно же, о болезни.
— Долгий разговор получится, Жюль.
— Да, и ты должен поговорить. С ней, а не со мной.
* * *
Деннис заснул до того, как Жюль вернулась домой, хотя он почему-то опровергал это, как частенько делают люди, утверждая, что вовсе не спали. Но на его лице отпечатался узор, в точности соответствовавший ребристому велюру, которым обит старый диван в гостиной, и Жюль представила себе, как Деннис уткнувшись лицом в подушку, крепко спит, но готов в любой момент воспрянуть, услышав скрежет ее ключа в замке. Было полдвенадцатого ночи. Жюль отказалась от предложения Итана подвезти ее, сославшись на то, что хочет немного прогуляться. Людные улицы, холодная ночь, беспрерывный, косо падающий снег — и можно было с чувством облегчения пройти несколько кварталов, прежде чем сесть в метро.