— Проверь, на месте ли твои туалетные принадлежности, — сказала Лоис, и Жюль, шокированная этим выражением, сделала вид, что не расслышала.
— Думаю, у Жюль все на месте, — сказала Эш. — Мы тут ничего не оставили.
— Жюль? — переспросила Эллен, глядя на сестру. — Почему она тебя так называет?
— Все меня так называют.
— Ничего подобного. Никто не называет. Боже, да ты вся искусана, — сказала Эллен, взяв руку Жюль и повернув ее для обследования. — Как ты это выдержала?
— Даже не заметила, — возразила Жюль, хотя заметила, но не придала этому значения. Комары летали туда-сюда сквозь дырку в ее сетке, случайно образовавшуюся в форме свастики, пока она спала.
Теперь Жюль с матерью и сестрой потащили ее пожитки к машине, но перед ними внезапно предстал Итан, ухвативший с одной стороны ее чемодан.
— Я Итан Фигмен. Тот самый парень, с которым ваша дочь ходила на анимацию, миссис Хэндлер, — некстати ляпнул он.
— Это правда? — спросила Лоис Хэндлер.
— Истинная правда. Я отвечал на любой неотложный вопрос об анимации, какой возникал у Жюль летом. К примеру, она могла спросить: «Разве не „Пароходик Вилли“ был первым звуковым мультфильмом, Итан?» А я говорил: «Нет, Жюль, но это был один из первых мультфильмов с синхронизированным звуком. Кроме того, тогда мир впервые мельком увидел Микки Мауса». В общем, суть в том, что я был всегда к ее услугам. Вы воспитали замечательную девушку.
— Заткнись, — шепнула ему Жюль, когда они стояли у машины. — Такое несешь, как из задницы. Зачем ты это делаешь? Разговариваешь словно псих какой-то.
— А что ты хочешь, чтобы я сказал? — шепнул он в ответ. — «Я не раз целовал вашу дочь и пытался пощупать ее чуть повыше, миссис Хэндлер, только вот ей это не нравилось, хотя и она от меня без ума? Так что мы пробовали, пробовали, но так ничего и не вышло»?
— Тебе вообще незачем разговаривать с моей матерью, — отрезала она. — Неважно, понравишься ты ей или нет.
Он пристально посмотрел на нее.
— Важно.
Лицо у Итана было раскрасневшимся и выразительным; к нему обращались со всех сторон, как в первый день лагеря, когда на нем была широкополая шляпа из денима, которую он больше не надевал.
— Ты похож на медвежонка Паддингтона, — сказала ему однажды Жюль насчет этой шляпы.
— А это плохо? — спросил он.
— Да нет, не плохо, — неуверенно ответила она.
— Тебе не нравится шляпа?
— Я ее не люблю, — уточнила она. В его жизни она навсегда останется единственной, кто говорит ему правду, даже когда другие врут. В шляпе он выглядел еще хуже, чем обычно, а ей хотелось, чтобы он смотрелся мало-мальски достойно.