— Ни одной девчонке никогда не нравились «Три балбеса», — сказала Жюль, не обращаясь ни к кому конкретно.
— Да-да, прямо так и сказал, — печально ответил Итан Джоне во мраке.
— Зачем? — спросил Джона. — О чем ты вообще думал, Итан? Неужто не понимал, как это прозвучит? Моя мать всегда говорит: общаясь с журналистом, можешь сколько угодно думать, что владеешь ситуацией, но на самом деле вечно попадаешь впросак. В семидисятом году она давала большое интервью Бену Фонг-Торресу в Rolling Stone, и ее до сих пор спрашивают про ту самую строчку о «любви к себе». Ей приходится вновь и вновь повторять: «Это было полностью вырвано из контекста». Она, конечно же, говорила не о мастурбации, а как бы о самоуважении. Дело не в том, что журналисты обязательно стараются тебя подловить. Просто у них свои задачи, которые могут совершенно не вписываться в твои интересы.
— А вот попробуй сам дать интервью, — сказал Итан.
— Да в жизни никто не станет брать у меня интервью, — возразил Джона, который и впрямь был нерешителен и мягок. Его лицо, впрочем, было необыкновенно красивым — уж об этом кто-нибудь мог бы его расспросить.
— Хотел бы я дать интервью, — вставил Гудмен.
— О чем же можно сделать интервью с тобой? — спросила Кэти. — О твоем детском леденце в форме моста «Золотые ворота»?
— Да о чем угодно, — ответил он.
— На днях приходил мой школьный психолог с брошюрами по профориентации, — сказала Жюль. — Теперь нам надо думать, как стать специалистами. Найти себе поприще.
Она на мгновенье задумалась.
— Думаете, большинство людей, у которых уже есть поприще, — спросила она, — как-то случайно на него наткнулись? Или выбирали прицельно, решая все разузнать о бабочках или японском парламенте, потому что знали: так они смогут выделиться?
— Большинство не выбирает с умом, — сказал Джона. — Они вообще в таком ключе не думают.
Но именно в тот момент Жюль страстно захотела, чтобы свое поприще появилось и у нее. Ни одна область ее пока что не зацепила; театр не в счет, ведь тут она не блещет. И все же ей нравилось участвовать в спектаклях в лагере, нравился момент, когда весь актерский состав собирался вокруг режиссера. Ей было по душе, что постановка напоминает плавучий остров, и в этот миг ничто не казалось более важным, чем совершенствование этого острова.
Итан Фигмен почтительно помалкивал, пока все болтали о тех поприщах, которые себе найдут или не найдут, или которые найдут их сами. Сошлись на том, что Эш могла бы многого добиться в своей области, «но я должна знать, что мне этого действительно хочется», уточнила Эш. Вот Итан точно нашел свое поприще, или оно его нашло еще в детстве, когда неудачный брак родителей был в самом разгаре, и вот ночью он лежал в постели, мечтая о мультяшной планете, которая существует в обувной коробке под детской кроватью. Хотя он и ляпнул глупость репортеру журнала Parade, Жюль подумала, что, может быть, Итан движется к чему-то большому и никто из них не может составить ему компанию в этом путешествии.