Снова наступило тягостное молчание. Наконец, собравшись с духом, она решилась подойти поближе. Не снимая перчаток и нервно теребя замок сумки, она заговорила:
— Это я, Франсуа… Я всегда знала, что рано или поздно встречу тебя в подобном виде… Но, говорят, ты скоро поправишься… Мне хотелось бы тебе помочь…
О чем думал Тубиб, глядя на нее отрешенным взглядом? Вот уже семнадцать или восемнадцать лет он жил в другом мире. И теперь, словно вынырнув из бездны, вновь столкнулся с прошлым, от которого сам некогда бежал.
На лице больного не отражалось ни малейшего волнения. Спокойно он смотрел на женщину, которая когда-то была его женой, потом слегка повернул голову, чтобы удостовериться, что Мегрэ еще не ушел…
…Дойдя до этого места в своем рассказе, Мегрэ заметил:
— Я мог бы поклясться, что он просил меня положить конец этой очной ставке.
— Ты рассказываешь о нем так, будто давно его знаешь…
А разве нет? Мегрэ никогда раньше не встречал Франсуа Келлера, но за долгие годы работы сколько подобных людей раскрывали перед ним душу в тиши его кабинета! Конечно, точно такого случая у него не было, но человеческие проблемы оставались теми же.
— Мадам Келлер не выразила ни малейшего желания побыть возле больного, — продолжал Мегрэ. — Уходя из палаты, она хотела было раскрыть сумку и достать деньги, но, к счастью, этого не сделала… В коридоре она спросила у меня: «Вы считаете, что он ни в чем не нуждается?» Я ответил, что у него все есть, но она не успокоилась: «Может, оставить для него некоторую сумму у директора больницы?.. Франсуа наверняка чувствовал бы себя лучше в отдельной палате…» — «Сейчас нет свободных палат». Она все не уходила. «Что еще от меня требуется?» — «В настоящую минуту — ничего. Я пришлю к вам инспектора, и вы подпишете бумагу, удостоверяющую, что это действительно ваш муж…» — «А зачем, раз это он и есть?» Наконец она ушла…
Позавтракав, супруги засиделись за чашкой кофе. Мегрэ раскурил трубку.
— Потом ты вернулся в палату?
— Да. Несмотря на укоризненные взгляды старшей сестры…
— Тубиб по-прежнему молчал?
— Да… Говорил я один — и очень тихо: около соседа по койке хлопотал студент-медик.
— Что же ты ему сказал?
Для госпожи Мегрэ этот разговор за кофе таил в себе неизъяснимую прелесть, ибо муж, как правило, ничего не рассказывал о своих делах. Обычно он звонил ей по телефону, говорил, что не придет к завтраку или к обеду, а иногда даже — что проведет ночь у себя в кабинете или же в другом месте, и она узнавала подробности только из газет.
— Я уж не помню, что ему сказал… — смущенно улыбнулся Мегрэ. — Мне хотелось завоевать его доверие… Я говорил ему о Леа, поджидавшей меня на улице, о его вещах, которые лежат в надежном месте, о том, что он получит их, когда выйдет из больницы… Мне показалось, что это было ему приятно. Я еще сказал, что если не хочет, он может больше не встречаться с женой, что она предложила оплатить ему отдельную палату, но сейчас свободных палат нет… Наверное, со стороны это выглядело так, будто я читаю молитву. «Вас можно было бы поместить в частную клинику, но я подумал, что вы предпочтете остаться здесь», — сказал я ему.