- Магрид… - бессильно протянул Варгард.
- Я бы отдал за сына Урхурта свою дочь, если бы она у меня была, - не дал договорить ему царь. – Но у меня никого не осталось… кроме вас, - тихо добавил он. – Я всего лишь делаю то, что должен. Пойдем, Нэсс. Нас, наверное, уже заждались.
Тяжело вздохнув, генерал Варгард поплелся за Магридом следом, с грустью понимая, что ему нечего возразить царю.
- Ложись на меня, Лив, - прохрипел Касс, опуская глаза и восстанавливая дыхание. – Завтра утром мы уезжаем из Азаандара…
Поднявшись с постели, он вышел в соседнюю комнату и, затворив за собой дверь, прислонился лбом к холодной стене, закрыв глаза. Это случилось. Она все еще стояла перед его мысленным взором – лихорадочно сверкающая глазами, с высоко вздымающейся грудью, сжатыми кулаками, дрожащая от страха и бессилия, соблазнительная и прекрасная в своей трепещущей наготе. Тело, среагировавшее на ее обнаженный вид, пылало, словно его в кипяток окунули. Возбужденный до предела, он тщетно пытался прогнать из головы ее провоцирующий образ. Но чем больше пытался, тем отчетливее понимал, что хочет видеть ее такой снова и снова. Хочет… Болезненно хочет медленно провести рукой по теплым оголенным бедрам, прочертить пальцами дорожку вверх, обрисовывая мягкие женственные изгибы, почувствовать в ладони тяжесть налившейся груди, скользнуть губами вдоль нежной линии шеи, запомнив вкус, запах этой женщины и цвет ее яркой, как солнце, ауры…
Раннагарр его забери, он хотел ее… Впервые с момента смерти Эории по-настоящему хотел женщину, не просто гипотетически необходимую ему для удовлетворения естественных мужских потребностей, а эту конкретную: дерзкую, упрямую, непокорную, с этими короткими волосами, вызывающе вздернутым подбородком и непостижимо пронзительным взглядом голубых, как летнее небо, глаз.
****
Оливия словно во сне смотрела на закрывающуюся за покидающим комнату мужем дверь, и невидимая нить, удерживающая тело в натянутом состоянии, оборвалась, превратив её в изломанную куклу.
Ноги не держали. Она бессильно опустилась на колени, прижав к груди скомканную одежду. Ее трясло. Мелко, лихорадочно, беспрерывно. Кровь пульсировала в висках, гулко шумела в голове, посылая острые будоражащие импульсы по всему телу.
Стыд - обжигающий, дезориентирующий, всеобъемлющий - утопил рассудок, накрыв шквалом душевных терзаний и мук. Неужели это она? Она стояла и просила? Перед ним… абсолютно голая, предлагая себя, как продажная девка ... Всевидящий! Зачем? Как отважилась? Глупость. Безумие. Безрассудство. Дурацкий, нелепый порыв. Закрыв алое от смущения лицо трясущимися руками, Ли рвано выдохнула, чувствуя себя в этот миг унизительно беззащитной и рабски покорной.