— Это уже слишком! — Алекс умоляюще взглянул на нее и вскинул руки, прося пощады.
— Ты первый начал задавать глупые вопросы! — парировала Мелисанда. — Я спокойно ела фейжоаду.
— Откуда же мне было знать, что у тебя есть когти?
— Впредь не советую забывать об этом!
— Кошка! — улыбнулся Алекс.
— Мяу! Не забывай, мы поедаем крыс!
Алекс откинул голову и расхохотался, на него стали оглядываться посетители трактира.
Мелисанда тоже покатилась со смеху. Она заметила, что, всегда такой важный и властный, Алекс становился милым и обаятельным, когда расслаблялся и приходил в хорошее расположение духа.
— Лучше ешь фейжоаду и молчи! — приказал он, делая нарочито строгое лицо.
— Но лишь при условии, что ты прекратишь задавать вопросы личного свойства!
— А другие вопросы можно?
— Смотря какие!
— Хм, даже не знаю… — Он наморщил лоб. — Нет, у меня решительно не нашлось к тебе ни одного вопроса не личного характера. Меня интересует только то, что касается непосредственно тебя.
Мелисанда порозовела, смущенная его особым тоном.
— Алекс, я терпеть не могу глупого флирта. — Мелисанда строго взглянула на него. — Пожалуйста, не надо портить вечер пошлостями.
— А я и не собирался говорить пошлости! И почему ты решила, что я с тобой флиртую? — Он подался вперед и накрыл ладонью ее руку. — Ты действительно интересуешь меня, Мелисанда. Почему ты мне не веришь?
Его легкое прикосновение растопило ее сердце, но усилием воли она заставила себя высвободить руку и положить ее на колени. Жар охватил ее с головы до ног, она скомкала салфетку.
— Нет, это не так, — каким-то чужим, низким голосом ответила она. — Я тебе верю.
Алекс мягко улыбнулся:
— А я тебя интересую?
— Да, — через силу сказала Мелисанда.
Большего она сказать не могла, равно как и солгать. В ушах у нее зашумело, и она с трудом расслышала, как Алекс произнес:
— Значит, все в порядке? Никаких обид? Тогда ешь фейжоаду, раз уж мы пришли сюда. Я не могу позволить себе приглашать в ресторан женщину, которая оставляет свой ужин на тарелке.
Работа Мелисанды продвигалась, и она радовалась своим успехам, хотя и знала наперед, что будет корить себя за недостаточное рвение, когда вернется в Нью-Йорк. Времени ей катастрофически не хватало, а планы у нее были грандиозные.
Она досадливо поморщилась, мысленно упрекнув себя за непозволительную несобранность. Если и впредь позволять себе предаваться мечтам в рабочее время, то она обречена ползти, как черепаха. Но как избавиться от назойливых воспоминаний об Алексе? Вот уже не в первый раз за это утро они настойчиво лезли в голову, отвлекая ее от лежащей перед ней книги.