Казалось, Алекс выполнил все, что задумал, и теперь не знал, что делать дальше. Такое предположение было, разумеется, абсурдным, но сердце подсказало Мелисанде, что ей пора брать инициативу в свои руки. От этой мысли она почувствовала и страх, и волнение, и страстное желание.
— Алекс! — тихо промолвила она и, подняв руки, положила их ему на плечи. Он не пошевелился. Она уткнулась лицом в ткань его рубашки и повторила: — Алекс! Люби меня, умоляю!
Алекс оцепенел, сомневаясь, не ослышался ли он, действительно ли она произнесла именно те слова, которые он страстно желал услышать. Он мечтал об этом с того самого момента, когда Мелисанда в зеленом платье шагнула из освещенной гостиной к темному балкону, за стеклянными дверями которого затаился он.
Изысканный ужин стал для него утонченной пыткой, поездка из «Трактира» на машине — настоящей мукой. В салоне «мерседеса» они были совершенно одни в маленьком замкнутом пространстве, и чувства его подверглись бесчисленным испытаниям и соблазнам. Рука Мелисанды, лежащая у него на колене, ее тонкий профиль, едва различимый в полумраке, тонкий запах духов и легкое шуршание платья — все это дразнило его желания и пробуждало опасные мысли и намерения.
Лишь колоссальным усилием воли он сдерживался, ограничиваясь прикосновением к ее щеке или бедру, мимолетным взглядом, натянутой улыбкой. На самом деле он был готов остановить машину посередине улицы и заключить ее в свои объятия, чтобы вновь ощутить ее податливые нежные губы. Или же гнать «мерседес» на сумасшедшей скорости, чтобы поскорее привезти ее домой. Он умудрился удержаться от обоих поступков, но это ему дорого обошлось.
Наконец она в его квартире, остается лишь овладеть ею. Но в последний момент Алекс, к своему удивлению, понял, что его покинула решимость.
Он хотел обладать этой женщиной, но только в том случае, если и она его желала. Ему важно было, чтобы и она сгорала от страсти, страдала до умопомрачения от томления плоти, чтобы их взаимное влечение оказалось настолько пылким, что охладить его смогла бы только смертельная опасность.
И вот Мелисанда бросается к нему на шею и шепчет волшебное заклинание: «Алекс, люби меня, умоляю!»
Эти долгожданные заветные слова разрушили последний барьер, мешавший ему без оглядки предаться упоительной страсти. Теперь он готов был сгореть без остатка в ее пылких объятиях.
— О Мелисанда! О Боже! — глухо вскрикнул он и обнял ее так, что едва не сломал ей ребра. На несколько секунд Мелисанда потеряла сознание.
Очнулась она, когда Алекс уже нес ее на руках по коридору в спальню, освещенную золотистым светом. Бережно опустив Мелисанду на огромную кровать, он отступил на шаг. Но она порывисто схватила его за руку: