И они поехали. Через страшно шипящий шлюз, через полутёмный, тревожно моргающий красными лампочками коридор.
— Ух ты! — воскликнула Агата. Она так и не смогла привыкнуть к тому, как это красиво. Умница Мэнни остановился, максимально открывая для обзора свой купол.
Агата замерла, затаив дыхание. Странно — если бы её попросили рассказать, что здесь такого, она бы не сумела. Песок и камни. Рваные изломы кратеров. Глубокие сиреневые тени, нежно-алое сияние. Бесконечная равнина, уходящая к горизонту. Тишина. Воздух в Агатином скафандре был совершенно тот же, что и раньше, на станции.
Но Агата как будто чувствовала ветер, играющий с рыжей мерцающей пылью, — губами, лёгкими, кожей. Словно сама превращалась в этот ветер и летела, поднимаясь выше и выше над крошечной песчинкой вездехода крылатым, невесомым и всесильным существом…
Карл, наверное, чувствовал то же самое, потому что молчал вместе с Агатой, долго вглядываясь в горизонт.
И только на обратном пути, оборачиваясь, сказал:
— Самая красивая пустыня, которую я видел.
— А ты много видел пустынь?
— Не хихикай, девочка с Марса. Ты уж точно не видела ни одной, кроме этой.
Наверное, Агата могла бы назвать Карла самым лучшим другом. Не считая Мэнни, конечно. С Карлом интересно. Он знает тысячу разных шуток и историй. И хотя иногда повторяется, это всё равно смешно. Но самое классное — с ним можно вот так просто сидеть рядом и смотреть, например, на пустыню Марса. И не говорить ни о чём. Засыпая, Агата подумала: «Почаще бы были всякие праздники».
Она ещё не знала, что это последний такой день. Безмятежного Агатиного детства. Счастливого и ненастоящего.
— Агата, — торжественно сказала мама.
— Вчера тебе исполнилось четырнадцать лет. Теперь ты совершеннолетняя. И я должна тебе сказать…
Агата с интересом и гордостью разглядывала паспорт — блестящий металлический жетончик с красивым узорчиком по ободку. «Взрослая, — подумала она.
— Могу работать и получать деньги. Могу поступить в университет. Могу полететь на Землю. Посмотреть всё то, о чём рассказывал Карл». Она так увлеклась, что не заметила странного молчания.
Подняв голову, Агата посмотрела на маму. Та сидела неподвижно, сложив руки на коленях и молча глядя перед собой.
— Мам? — растеряно позвала Агата.
— Обработка исключения, — вдруг сказала мама незнакомым мелодичным голосом.
— Что? Агата заметила, что мама говорит, не
размыкая губ, то есть говорило что-то внутри неё.
Сначала Агата потянулась к ней, а потом отшатнулась, испугавшись застывшего лица, взгляда и незнакомого голоса. Сползла по дивану на самый краешек, вцепилась пальцами в обивку. Горло пересохло, ноги и руки заледенели. Происходило что-то очень неправильное.